Я переключил связь на центр управления:
– Керрен, можно сделать так, чтобы трансляция из инженерного отделения не была слышна по всему кораблю?
– Нет, командир. Мостик, пост связи и инженерное отделение, то есть важные пункты, не могут быть отсоединены от всекорабельной связи. Это предусмотрено из соображений безопасности.
– Ладно. – Теперь я соединился с инженерным отделением по-другому. Меня не было слышно по всему кораблю, только Андроса. – Андрос, сдавайтесь немедленно. Тогда я сохраню вам жизнь.
В ответ раздался глумливый хохот.
– Ладно, мы готовы сдаться, как только ты приведешь корабль в порт.
– Вы не сможете захватить весь корабль. Два уровня, в том числе центр управления, пост связи и арсенал под моим контролем.
– У нас тоже кое-что имеется, например лазерный пистолет и электрошокер, мы научились их заряжать. Инженерное отделение и мастерские тоже у нас. Мы тут такое устроим, что тебе и не снилось!
– Я перебью вас всех.
– А вот хрен тебе!
– Последний раз предлагаю, Андрос. Сдавайтесь или вы все умрете.
– Послушай, командир, или ты отстанешь от нас, или мы отключим электроснабжение. Сайкес знает, как это сделать, чтобы в инженерном отделении все было в порядке.
Я переключился на мостик:
– Керрен, могут они это сделать?
– Могут, хотя это довольно сложно. Главный инженер справился бы, а последствия вмешательства неспециалиста предсказать трудно. Я посмотрел личное дело Сайкеса. Судя по всему, ему удастся все сделать, как надо.
– А что ты можешь сказать об Андросе?
– Предполетное тестирование выявило у него эмоциональную неустойчивость.
Я снова соединился с инженерным отделением:
– Андрос, мы можем обойтись без внешнего электроснабжения, аккумуляторы позволят нам продержаться достаточно долго. За это время вы все подохнете с голоду.
– Может быть, – равнодушно ответил он, – но прежде сожрем ссыльных.
Грегор присвистнул от ужаса. Андрос, очевидно, услышал и гадко хихикнул.
– Вот эта девка Анни, например, – продолжал этот негодяй, – хоть и костлявая, но местами мяса хватает. Так что не рыпайся, Сифорт. И не забывай о гидропонике. Мы и туда влезем. Запросто взломаем дверь и повырываем все растения. А станешь нас доставать – на фиг взорвем весь твой поганый корабль. Нам терять нечего! Понял?
Господи, что же делать?
– Подождите, скоро я с вами свяжусь, – сказал я, чтобы выиграть время.
– Давай решай, Сифорт. Но не вздумай атаковать нас, а то мы для начала зажарим одну из девок. Чтобы ты не сомневался – мы настроены решительно.
В полном отчаянии, плохо соображая, я побрел на мостик. Проклятье! Надо же быть таким идиотом! Упустить инициативу и позволить спятившим бунтовщикам диктовать условия. Надо было поставить на ночь стражу у дверей инженерного отделения или атаковать мятежников сразу. А что будет теперь? Есть ли хоть какой-то выход?
Над дверью мостика зашевелилась телекамера. Филип, увидев меня, отпер дверь. Молча. Без единого слова. Подавленный происходящим, я стыдился взглянуть ему в глаза.
– Похоже, нелегко нам придется, – наконец выдавил я из себя.
– Да, сэр. Думаете, их угрозы реальны?
– Не хочу сейчас думать об этом. Позови Касавопо-луса. – Я опустился в кресло, закрыл глаза, попытался привести в порядок мысли. Может, пойти на уступки мятежникам?
Немного придя в себя, я открыл глаза. Прямо передо мной был экран, тот самый, в который я неистово кричал, разговаривая с адмиралом Тремэном. Тогда я нарушил присягу, а позже в этом же кресле твердо решил выполнить свой долг до конца.
Конечно, я знал наизусть все главные статьи устава, но на всякий случай вывел текст на экран и перечитал:
«Командир командует кораблем от имени и по поручению Правительства. Власть командира прекращается в следующих случаях: в случае отстранения от должности по приказу старшего офицера; в случае смерти; в случае недееспособности, определяемой согласно правилам, изложенным в настоящем уставе».
Итак, сдача мятежникам хотя бы части корабля будет вопиющим нарушением устава, а значит, и нарушением присяги. Правда, положение, в котором я оказался вместе с моим кораблем, уставом не предусмотрено – у меня нет опытных офицеров, настоящего экипажа. И все это не временно, а скорее всего, до конца наших дней.
