Анатолий Кальварский:«Непременным атрибутом был маленький фибровый чемоданчик, в котором обязательно лежала бутылка водки… да, по-моему, больше ничего и не лежало».
Важнейший элемент облика стиляги — «кок» на голове как у Элвиса Пресли. В стране «боксов» и «полубоксов» такой парикмахерский выверт считался провокативным, почти оппозиционным. Не всякий куафер соглашался на такой риск. В заведение на Майорова, где работали смельчаки, приезжали со всего города, очередь занимали с середины ночи.
Татьяна Дервиз:«Была одна мастерица, к которой записывались с ночи. Вместо стриженных затылков стали носить довольно длинные волосы, доходящие до ворота, гладко зачесанные назад за уши, а надо лбом приподнятые в виде кока, как у театрального Хлестакова. Такая вот усложненная буржуазная гадость под названием „канадская полька“, или просто „канадка“».
Валерий Попов:«Спасители страны своими коками, своими лбами пробили лед, и после этого коки уже и в кино появились, сначала в сатире, потом уже и так. То есть это было ощущение праздника свободы, они были свободными людьми, первыми свободными людьми».
Валентин Тихоненко:Суд был на улице Восстания, д. 2, и прокурор никакого обвинения не произносил, он просто сказал: «Вы посмотрите, как он выглядит, товарищ председатель, обратите внимание на его прическу! Знаете, как она называется? „Что хочу, то и делаю“». Я говорю: «Я согласен, у меня волосы послушные: как зачешу, так и лежат». Судили меня осенью. Осудили на трудовые исправительные работы, а весной все отменили. Какие работы, я же инвалид.
Аркадий Арканов:«Стиляга отличался, как правило, прической определенной, пользовались мы все бриолином тогда. Это была такая жирная пахучая мазь. И мы, те, кто считал себя стилягой, намазывали головы, обязательно гладко причесывались, и обязательно — пробор».
Петербургский искусствовед Борис Кириков как-то сказал о поздней советской архитектуре: «Она отражала любой последний писк западной моды, используя всего четыре типоразмера железобетонных изделий». Ленинградские модницы, используя мамины швейные машинки «Зингер» и магазинный ситец, следовали последним моделям Кристиана Диора и господствовавшему у идеологического противника стилю New Look.
Татьяна Дервиз:«В начале 50-х на платье стало требоваться много ткани: лиф в талию и очень широкая, даже на сборку, юбка почти до щиколотки (помните Л. Гурченко в „Карнавальной ночи“?). Мало этого, под нее даже поддевали накрахмаленные нижние юбки, которые тоже надо было отдельно шить. Ситец стоил копейки за метр, и иногда попадались очень неплохие расцветки. При этом верх должен был быть очень облегающим, с маленькими рукавчиками-кимоно и большим вырезом на шее и спине. Мы услышали даже такие непривычные советскому уху слова, как ситцевый бал: так стали называть вечера с танцами в домах культуры».
Жанна Ковенчук:«У нас были туфли на шпильках, их мы купили в ДЛТ. Красные эти туфли на тонкой шпильке, мы стояли в очереди отмечались чего-то часов семь вот за ними и утром, и вечером, ужас, кошмар».
Татьяна Дервиз:«Один силуэт — это бочкообразный, в котором очень сложно было шагать, потому что никаких разрезов не полагалось. А второй, наоборот, юбка колоколом, потому что уже вышли первые иностранные кино».
Александр Колкер:«Девчонки тоже не отставали от нас. Они носили платформы, становились выше, им казалось, что нога так выглядит длиннее. У них были свои „прибамбасы“. Двигаясь по Невскому проспекту, не доходя до Елисеевского магазина, они останавливались у перекладины, загораживающей его витрину, и, вальяжно развалившись, курили. Некоторые девушки доставали сигары. Постояв там и немножко поговорив друг с другом, отправлялись в обратную дорогу. Так они бродили почти до глубокой ночи».
Три главные женские стиляжьи прически — «Венчик мира» (челка и пучок на голове), «Пышный хвост» и «Бабетта» (хвост и валик). При отсутствии лака волосы скреплялись пивом, вазелином или маслом.
Александр Шлепянов:«Однажды мы шли с женой по Невскому проспекту. У нее была юбка с разрезами, сделанными мамой в соответствии с требованиями журнала „Польша“, и носила она прическу „венчик мира“, модную тогда. А на мне был клетчатый, чешский какой-то пиджачок, купленный в комиссионном магазине рублей за восемь. Этого было достаточно, чтобы дружинники нас схватили и попытались ее обрить.
