Вода быстро сварилась, тут было высоко. Я остудил котелок в Тушкеме, дал инженеру. Руки у него тряслись и работали плохо. Тогда Сашка поднял его за плечи и держал голову, а я поил. Тут же Легостаев опять попросил курить, и Сашка дал ему.
- Жамин, паспорт твой у меня, - сказал инженер. - Возьми, я его со своим положил...
- На хрена он мне, пускай лежит.
- Вы двое пришли?
Сашка начал говорить. Я испугался, чтоб он пустого не понес, и сказал ему, что надо высушить одежду на теплых казнях и у костра. Сашка снял все, и я увидел, что он белый как снег, с большой грудью и толстыми руками. Мы, алтайцы, другие.
- Вы вдвоем? - опять спросил инженер.
- Человек двадцать ищут, - говорю я. - И вертолет вызвали.
- Вертолет не годится, - сказал инженер и закрыл глаза. - Я уже думал. Он тут не сядет и не зависнет.
Выходило плохое дело. Я обед готовил и все думал, что делать? Мы нашли инженера, а дальше? Людей надо, продуктов, лекарств. Может, у него уже огонь в теле? Я совсем испугался и все бросил. Говорю, надо ногу глядеть, но инженер сказал, что он досыта насмотрелся и пусть так остается, а то больно трогать перелом и терять память. Я подумал, Савикен-тича из поселка хорошо, только старик от такой высоты и
дороги помрет, у него сердце слабое. Да и мы с Сашкой помрем, если сами инженера тащить будем. Еды мало, насилок нет. Зачем зря думать, мы его даже из этого кармана не достанем. Все плохо.
Мы смотрели, как инженер ел. Он обливался, глотал сразу и поправлял черными пальцами хлеб у рта. А после еды Сашка сказал, ему за народом надо. Однако голова у него не совсем пустая. Я начал объяснять, как подняться сразу на гольцы, а от Чиринского озера спуститься к Алтын-Кулю. Там круто, и тропа шибко петлями вьет, но брать надо прямей - трава густая, мягкая, камней нет, и березы редко стоят, каунад Белей, даже ночью можно идти. И тут я снова испугался, сердце застучало. Ведь Сашкину обутку Тушкем забрал. Босиком в горах нельзя, пропадешь. Мне идти, дойду ли? Дойду не скоро. Вот тебе дело! Моя обутка Сашке не пододойдет - мала. Может, сапог выбросило на берег?
- Пойдем вниз, Сашка, - сказал я. - Посмотрим...
- Куда вы? - крикнул инженер.
- Зачем? - не понял Сашка.
- Может, сапог твой Тушкем выкинул? Сашка на свои босые ноги глянул и заругался, крест назвал поганым словом.
- Стойте! - крикнул инженер и даже задвигался. - Саша, какую тебе ногу разуло? Левую? Сорок второй носишь? Тяни мой сапог. Только тихо, не дергай!
Инженер не смотрел глазами, однако понял дело сразу. И хорошо получилось. Сашка обут, а то бы не знаю, что было. Инженер звука не иодал, когда Сашка с его ноги сапог тянул, крепко руками камни взял. Сашка хлеба отломил и сказал, что сырая энцефалитка ему не нужна, а тут пригодится. Он попрощался и ушел. Урчил проводил его немного и вернулся.
- Тобогоев, только вы не уходите, - сказал инженер.
- Куда мне, - сказал я и подумал, с чего начать дела.
- Скоро холодно станет, дров надо, - услышал я.
- Как здесь без дров? - говорю, а сам все по бокам скалы смотрю, ладную палку ищу, чтоб длинная была, прямая и сухая.
- Не дадите мне хлеба, Тобогоев?
- Почему не дам?
Дал хлеба и подумал, что хватит, а то плохо ему станет. И еды мало, а когда помощь будет, неизвестно, все теперь зависит от Сашки и его головы. Палку я нашел, обчистил ножом и сказал, буду сейчас привязывать ее к больной ноге, чтоб не двигалась кость. Он сказал, что это я, пожалуй, ничего себе придумал. Палка ладная, под самую его подмышку. Я резал лямки от рюкзака и делал что хотел. Как лежала нога, так и привязал ее к палке. Инженер терпел, и я опять удивился, вроде он все же человек, а не росомаха.
Дров тут мало, а солнце зашло уж за хребет, и стало холодно. Перекатил через камень кедровую лесину с корнем, березовых сучьев набрал, только больше сырых и гнилых, береза быстро пропадает на земле, если с нее кору не снять. А бересты натряс много и сухой красной пихты набрал, чтоб костер ночью кормить. В запасе еще колодина, нод ней утром лежал инженер.
Спать я ему наладил хорошо. Наломал мягких веток, распорол и подстелил рюкзак, Сашкину энцефалитку тоже, а своей курткой прикрыл. Костер загорелся, инженеру было тепло. Я ждал, когда он заснет, однако не дождался.
