Молчал, и только вглядывался в знакомое — и незнакомое лицо.
Так вот как ты поступаешь, Кит. Вот каков ты на самом деле с теми, кто тебя любит?
Кит скалился, как пред дракой и смотрел — точно так же, кривя губы и бледнея, он смотрел на Томаса Уолсингема, про которого узнал, что тот женится. Точно так же он смотрел на Бобби Грина, в кабаке, перед тем, как Грин схватил его за глотку. По правде, Уилл был близок к тому же. Теперь он отлично понимал их — их всех, кто удостоился ядовитой насмешки и не менее ядовитой злости Кита Марло. Теперь он — понимал.
И точно так же, как Тосмаса Уолсингема, Кит толкнул его в грудь, принуждая отступать под напором, задевать плечом жалобно звенящие бесчисленные склянки.
И вновь — говорил. Будто сказанного ранее было недостаточно.
— Ну что?! — Так — хорошо? Так — идет? Так — я уважу каждого, кто заявит мне о своей любви, и попытается поселиться у меня дома?!
У Уилла потемнело в глазах.
Каждого, кто поселится у меня дома. Вот значит, как оно. Каждого. Любого. Поэтому ты не хотел, чтобы я говорил отцу, Кит, и поэтому ты подстрекал меня к этому шагу?!
С Уилла было достаточно на сегодня.
Не помня себя, не понимая, что делает, он размахнулся и отвесил Киту леща — голова Кита дернулась, и говорить он перестал.
Зато — заговорил юный графчик.
И Уилл понял, что они двое — и Кит, и Гарри, — друг друга стоят.
* * *
И этот ход оказался ожидаемым.
Настолько, что, схватившись за полыхнувшую под затрещиной щеку, Кит подумал мимолетно — мысль пролетела между зазвеневших височных костей лопочущим в сводах Святого Петра голубем: от этого можно было бы уклониться, как от нежеланной работы или встречи. Но отяжелевшая от свинчатки обиды ладонь все же встретилась с лицом — и, жгуче взглянув на Уилла, Кит увидел зеркало, в котором отражался Нед Аллен.
И чертовы пошлые розы, расцветившие его гримерную, расцветившие Киту Марло скулы.
— Значит, вот так. Значит, это — все, на что ты способен, Уилл Шекспир. А что, скажи тебе твоя разлюбезная Элис, или жена, или кого ты там любил больше жизни в прошлом году, что-нибудь неудобно правдивое — ты бы и ей въебал? Я же вижу, что тебя задевает, вижу, что прав…
Он мог бы ударить Уилла в ответ — без особых усилий. Уилл не защищался, не собирался предотвращать возможную ответную атаку, и получил бы сполна — только кровь бы свистнула из носа.
И Кит не был уверен, не отложи он кинжал раньше и дальше — там, у стола, тогда, в прежней жизни, — что только из носа, а не из раны в горле.
Но это было бы слишком милосердно — для того, кто попытался установить здесь свои правила, законы, границы и торговые пути. Для того, кто мог упереть руки в бока, отыскать то, что ему было нужно, в завалах страшных диковин и диковинных страхов, и сказать: этот остается, а тот уходит.
Уходит Бобби Грин, потому что мордой не вышел.
Остается Гарри Саутгемптон — он еще ничего.
Теперь у Кита горели обе щеки, глаза и место, где, как толковали старухи, жила душа. Туда можно было бы заглянуть, и даже ткнуть пальцем, чтобы найти пустоту. Кит говорил, говорил, частил, всаживал каждое слово в Уилла по рукоять.
— Не для того я писал для Неда Аллена все эти роли, вытаскивал их, как жилы, из кистей рук, чтобы намотать на перо, чтобы он велел мне, что делать!
Он кричал, как плохой актер.
Кажется, Гарри тоже что-то кричал — из-за толщи воды, из-за гробовой доски и пелены непролазного мрака. Но Киту было плевать.
* * *
— Эй!
Гарри и здесь не повезло — очень скоро он понял, что никто его уже не слушает. Кит орал так, что замирало сердце — должно быть, он не играл, и действительно был оскорблен тем звуком… звуком удара по лицу.
Он выкрикивал такие вещи, что сердце Гарри, притаившись в груди, тут же отмирало и начинало биться, прыгая через ступеньку, через барьер, через горло. Подумать только! Ведь именно о таких страстях, озаряющих размеренную предсказуемо-скучную жизнь, как солнце озаряет землю на исходе ночи, он грезил, не в силах уснуть в своей спальне — в одиночестве…
И злость его вторила злости Кита.
Как посмел этот недоумок, этот выскочка, этот, кого Кит отчего-то пытался увещевать, вместо того, чтобы проучить как следует кулаком — бить его?!
