– В середине курса?
– Да. Я не могу тут остаться, пустив все на самотек. Я должна что-то сделать. Неужели ты не понимаешь?
Лиззи всматривалась в лицо Чико, стараясь прочесть на нем понимание и сострадание. Но тщетно. Оно оставалось непроницаемым.
– Значит, уезжаешь.
– Я должна.
– Я буду по тебе скучать.
Она не ожидала услышать от него таких слов.
– Неужели?
– Конечно. Не хочешь рассказать о своих проблемах подробнее?
Но Лиззи и сама точно не знала, что происходит в Роттингдине. Ей стало больно от мысли, что, как бы хорошо им с Чико ни было вместе, скорее всего, они больше не увидятся. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, и, когда он наклонился к ней, Лиззи отпрянула, прижавшись спиной к двери. Это не остановило Чико. Он схватил Лиззи за волосы, запрокинул ей голову и накрыл ее рот своим. Все мысли на мгновение испарились. Поцелуи этого мужчины были для Лиззи словно наркотик. Но почти сразу ее охватило тоскливое ощущение, что это – их прощание навсегда.
– Ты позволишь мне тебе помочь? – спросил Чико после поцелуя.
– Даже не знаю, чем ты можешь быть тут полезен, – призналась Лиззи.
– Деньги могут многое.
– Нет, – покачала она головой. – Я должна сама разобраться со своими проблемами.
– Это может оказаться нелегким делом.
– Жизнь вообще сложная штука.
– Будет гораздо легче, если ты позволишь другим тебе помочь.
– Что ты имеешь в виду?
– Хочу сказать, что у меня есть люди, которые могли бы вместо тебя приглядеть за всем в Шотландии, а ты бы пока закончила учебу. Не забывай, что без моего диплома у тебя мало шансов преуспеть в бизнесе.
Лиззи терпеливо его выслушала, а затем решительно ответила:
– А эти твои люди будут держать за руку мою бабушку на смертном одре? Они объяснят нашим фермерам-арендаторам, почему их вдруг лишили их домов? Нет, Чико. Это могу сделать только я.
– Прямо сейчас? Глухой ночью?
– Как можно скорее.
– И как долго ты будешь отсутствовать?
– Столько, сколько потребуется. – Она даже не была уверена, вернется ли вообще. Наверное, у нее не останется денег на авиабилет после того, как будут оплачены все необходимые счета.
– Но у тебя здесь есть обязательства.
Лиззи посмотрела Чико в глаза. Неужели он ее не понял? А может, уже прикидывает, кто сможет занять ее место на курсе и возглавить команду в ответственном матче?
– Мне очень не хочется уезжать.
– Ну так оставайся. Ты – капитан команды. Не покидай своих товарищей в трудный момент и не теряй шанс закончить учебу.
– Кое-что важнее амбиций, в том числе жизнь моей бабушки.
Чико придвинулся ближе, уперся кулаком в дверь и заглянул Лиззи в глаза:
– Твоя бабушка хочет, чтобы ты доучилась, так ведь, Лиззи?
– Я нужна ей. Семья всегда должна быть на первом месте. Наши арендаторы тоже для меня словно члены семьи, и меня заботит, что с ними будет.
Чико вспыхнул:
– Ты говоришь мне о семье?
– Да, и не боюсь поднимать эту тему. Надеюсь, ты поймешь, что я больше не живу прошлым.
Покачав головой, Чико поджал губы, не соглашаясь.
– Я скажу тебе, что я понял. Я понял, что такое семья и как она может разрушить твою судьбу. Почему бы твоим родителям не сделать что-нибудь полезное хоть раз в жизни?
Лиззи рассмеялась:
– Не думаю, что они собираются этим заняться. А ты как полагаешь?
Они оба знали ответ на этот вопрос.
Чико рассказывал когда-то Лиззи о своем ужасном детстве в трущобах. И вот, пройдя через такое, он оказался втянутым в омерзительные интриги ее близких.
– Ты был прав, когда говорил о том, что родители пренебрегали мной. Если бы не дружба с Дэнни, вообще не знаю, что со мной было бы. Дома я всегда забивалась подальше от всех в какой-нибудь угол, никому не доверяла. А потом в Роттингдин приехал ты. Наверное, я почувствовала в тебе родственную душу, потому что ты был первый, кому я открылась по-настоящему. Но та девочка, которую ты помнишь, – это уже не я. Я изменилась. Моя бабушка научила меня снова доверять людям и жить не по чужой указке. Я никогда не забуду того, что она для меня сделала.
– Того, что она сделала для нас двоих.
– Так ты не забыл?
– Как я мог? Ведь твоя бабушка и Эдуардо спасли меня. Когда я услышал, в чем твоя мать меня обвиняет, я сперва был ошеломлен, а потом разозлился и почувствовал себя так, словно я опять тот десятилетний пацан с пушкой в кармане, жаждущий мести. Но когда ярость схлынула, я ощутил свое бессилие защититься от обвинений. Уверенный, что ты меня хорошо знаешь и поймешь, что меня оклеветали, я написал тебе письмо. А ты не ответила на него. Вот тогда я и научился скрывать свои чувства.
