Полковник Всеволод Соколов. Офицер-инструктор при дивизии войск СС "Викинг". Бретань, август 1940.
В трех километрах к северу от дороги на деревушку со смешным названием Пуппевиль на пляже тонут два ЛК-1. Ну, как, как, дьявол меня задери, штурмфюрер Фишер умудрился затащить свой взвод в зыбучие пески?! Нам со штандартенфюрером фон Брюккнером остается только в бессилии наблюдать как один танк уже провалился по самую башню, а второй погрузился почти по середину борта корпуса. Остальные два танка из этого злосчастного взвода удалось вытащить на твердую поверхность, и теперь танкисты суетятся на третьем, пытаясь закрепить буксировочные тросы. Они полезли, было на того "Корнилова", который провалился глубже, но мы с командиром дивизии заорали на них, чтобы немедленно убирались оттуда и прекращали свои идиотские игры! Пусть лучше мы потеряем оба танка, чем людей. Хвала всем святым, в России достаточно железа, чтобы сделать еще одну такую же коробку, а где мы возьмем новые экипажи?
Отлично! Панцерманам удалось закрепить оба конца троса на тонущем ЛК. Теперь они должны выбраться оттуда и притащить концы тросов. Вот так, молодцы. Крепи быстрее. Есть! Из люков торчат головы мехводов. Комроты машет рукой и броневые громады натужно взревывают дизелями. Пошел, пошел, родимый, пошел…
Б…ь! Со звуком винтовочного выстрела лопается один из тросов. Оборванный конец, взбесившейся коброй, извиваясь, чертит в воздухе замысловатый знак.
– Уроды! Кто проверял трос?! – неистовствует фон Брюккнер.
Как всякий пруссак он знает множество бранных слов и виртуозно умеет их использовать. Целый водопад проклятий обрушивается на головы нерадивых. Двое самых легких танкистов снова прыгают по набросанным на песок комбинезонам, доскам, кускам маскировочной сетки и ловко, точно обезьяны, лезут на тонущий танк. Трос закреплен, снова надсадно воют дизеля, снова свежий приморский воздух отступает под напором сладковатого выхлопа. Ну, ну, ну! Дурень ты, ротный!…
– Стой, мать вашу! Стой, бараны! – я мчусь длинными прыжками к ротному.
Молоденький гауптштурмфюрер, наконец, соизволяет заметить мою скромную персону. Он лает команду и танки останавливаются. Я подбегаю к нему:
– Гауптштурмфюрер, Вы что, ослепли? – я тычу рукой в танки-буксировщики, которые закопались так, что опорных катков уже не видно. – Ты вообще, соображаешь, что творишь? Тебе что, мало двух тонущих танков? Еще нужно? – и уже к водителям, – Парни! Смотрим на меня! По сигналу – вперед, по сигналу – стоп! Начали!
Рука вниз – пошли, родные. Рывок, рывок, стоп! Еще раз. Рывок, рывок, стоп!
Медленно но верно танк выползает из "зыбучки". Слава Богу, принцип вытаскивания из подобных "милых местечек" не отличается от извлечения из болота. Я снова поворачиваюсь к гауптштурмфюреру:
– Послушайте, дружище, Вас что, не учили, как вытаскивать из болота застрявшую технику?
– Никак нет, герр оберст! – отвечает он, глядя мне прямо в лицо. А глаза у него хорошие: смелые, гордые. Жаль только, что глупые!
Наверное, паренек и в самом деле не слишком-то виноват: ну где у них, в Германии, болота?
Так, а что это затеяли наши "обезьяны"? Прекратить! ПРЕКРАТИТЬ, я сказал!!!
– Гауптштурмфюрер, немедленно отзовите Ваших людей! Мальчишка, Вы что, не понимаете, что у этих ребят есть матери?! Как Вы посмотрите им в глаза, если что-то случится?!
– Герр оберст, мы – солдаты фюрера, и каждый из нас готов в любую минуту…
Перун-благодетель, дай мне сил не врезать этому самодовольному индюку!
Тем временем эсэсманы обвязывают башню почти утонувшего "Корнилова" и скачут с концами троса к буксировщикам. Черти!
Юный ротный командует, и танки начинают медленно вытягивать утонувшего товарища. Минут через двадцать танк почти вылез наружу. Гауптштурмфюрер гордо смотрит на меня. На его лице крупными буквами написано: "Вот какой я молодец, а ты меня, глупый союзник, ругал".
