– Что ж не показать, сейчас принесём. – Грибунин с посеревшим лицом оборачивается к коммунарам. – У кого что есть, несите сюда… Лид, мою берданку тоже тащи, – нервно кусая губы обратился к жене, стоящей тут же, в обличье сестры милосердия в белой косынке с красным крестом.
Коммунары приносят и бросают перед казаками несколько охотничьих ружей и однозарядных берданок.
– Как, это всё?! – атаман вновь наливается нездоровой краснотой, рядом стоящие казаки с усмешками перешёптываются. – По нашим сведениям у вас имеются боевые винтовки, патроны, а также пулемёт. За укрывательство боевого оружия будете отвечать по законам военного времени! – кричит, уже едва владея собой, атаман.
– Хотите верьте, хотите нет… больше у нас ничего нет! – слова по-прежнему давались Грибунину с трудом.
– Обыскать лагерь… людей оттеснить в сторону… всё вывернуть наизнанку, но найти оружие! Боюсь, господин председатель, если мы всё-таки найдём оружие, вас ждут большие неприятности!
Тихон Никитич, конечно, видел, что его пытаются обмануть и злился. Неужели этот председатель не понимает, что он ему предлагает своего рода полюбовный договор – они разоружаются, а он их за это отпускает, всех, в том числе и коммунистов? Отпускает, да ещё позволяет взять с собой имущество, не понимает, что он сам идёт на немалый риск?…
Конные казаки оттеснили в сторону толпу и взяли карабины на изготовку, а спешившиеся принялись шарить по палаткам.
– Не трогайте, там лекарства, – Лидия вырвалась из толпы и побежала к санитарной палатке.
– Иван, возьми двух человек, проверь этот лазарет, – кивнул атаман Решетникову, зная его тактичность и обходительность в обращении с женщинами.
Когда Иван с казаками подошёл к медпункту, Лидия уже стояла у входа и решительно преграждала путь. Иван приложил руку к фуражке и с улыбкой смерил взглядом нахохлившуюся, словно цыплёнок перед дракой, маленькую женщину. В ее взгляде что-то неуловимо напоминает взгляд Полины, то же упрямство, хотя внешне ничего общего.
– Прошу вас, сударыня, не мешать. Мы всё равно обыщем вашу палатку.
– Вы не имеете права, это лазарет! – пытается воспротивиться Лидия, но молодой сотник, вежливо и мягко оттесняет ее, и казаки проходят внутрь…
В палатках всё перевернули вверх дном, из вспоротых шашками матрацев и подушек летит пух…
– Что это за знак то такой? – рябой казак с удивлением рассматривает клеймо на простынях из перевернутой постели.
Находится вахмистр, когда-то служивший в Лейб-Гвардии казачьем полку в Петербурге на вещевом складе, часто возивший бельё в стирку и повидавший в тех прачечных едва ли не все постельное белье из тамошних казённых учреждений.
– Да это ж печать самого Смольного института, где самые благородные барышни со всей России обучались. Так оне, получается, не только здеся землю царскую заграбастали, но и полпитера грабанули, прежде чем сюды приехать. Вона и на тарелках у них вензеля царские…
После такого рода объяснений казаки ещё пуще рассвирепели, да не от того, что за барышень обидно стало, а потому что рабочие и их семьи возжелали:
– Ишь, сами-то, фабричные, мастеровщина, а на чём спали!.. Как баре, жить захотели!..
Казаки уже не столько искали оружие, сколько крушили и ломали всё под ряд. В клубной палатке им под горячую руку подвернулось пианино. Издавая жалостные звуки, инструмент был тут же разбит, изрублен.
– … Гуси залётные, песни тут свои варнацкие пели! Всё, не будет вам больше никакой музыки на нашей земле!
Атаман был вынужден употребить власть, чтобы утихомирить, всё более входивших в раж разрушения станичников. Все попытки коммунаров прорваться к своим палаткам и спасти имущество пресекались конным оцеплением:
– А ну, не балуй… осади назад… стрелять будем!
Иван скомкал обыск большой санитарной палатки, ограничившись внешним осмотром сундуков с перевязочным материалом и коробок с медикаментами. Поднять доски, служащие полом и осмотреть землю под ними, он не догадался и не успел – атаман звал его для наведения порядка в сотне…
Оружие так и не нашли. Тихон Никитич, поразмыслив, решил, что может быть это даже и неплохо, так как позволяло обосновать то, что никто из коммунаров даже не арестован. Оружия нет, сопротивления не оказали – за что арестовывать?
