Всё закончили в один день – будто и не было коммуны. Люди, которые ещё вчера только и думали о коллективном труде, сегодня с жаром делили меж собой лошадей, скот, инвентарь, продукты… прикидывали, кому куда податься. Ни у кого даже не возникло мысли ехать куда-то всем вместе – понимали, надо распределиться по деревням, и не только потому, что так приказал станичный атаман, просто никакая деревня сразу такую прорву людей не примет и не прокормит. Ужинали уже не все вместе, а отдельно семьями, или складывая полученные при дележе продукты нескольких семей. И уже никому не было дела, ни до зеленевших колосьев пшеницы, ни до ждущих обычного полива капусты, моркови и прочей огородной зелени. А жаркое июльское солнце на всё это взирало с обычным равнодушием, делая свою работу, щедро оделяя теплом землю и всё на ней произрастающее, людей, чья муравьиная возня с такой глобальной высоты кажется мелкой и пустой.
Атаман Фокин сделал всё, чтобы разгон коммуны прошёл относительно мирно и безболезненно для коммунаров. Хоть некоторые старики, члены станичного Сбора, высказывались весьма недвусмысленно – обобрать коммунаров, он сделал по-своему, чтобы большая часть имущества была не реквизирована, а разделена между самими питерцами. Артельную кассу тоже не изъяли и она осталась в руках у Грибунина. Потом он некоторое количество денег раздал теперь уже бывшим коммунарам для первоочередного обустройства на новых местах, но большую часть придержал, и они хранились зашитыми в пояс его жены. Грибунины купили пустующую избу на окраине деревни Снегирево. Здесь Василий наладил токарный станок с ножным приводом, доставшийся ему при дележе имущества коммуны. Пришлось вспоминать молодость, когда именно на токарном станке его учил работать отец Лидии. Несмотря на озвученную атаманом Фокиным квоту «не более десяти семейств в деревне», в Снегирево осело значительно больше семей, в основном коммунистов. Главы семей собирались по вечерам у Грибуниных, где, в конце концов, и порешили открыть артельную мастерскую по ремонту сельскохозяйственного инвентаря.
Из России же доходили противоречивые слухи, но одно было ясно – везде идёт война, на Дону, на Волге, Урале… Но кто берет верх – совершенно непонятно. Казаки, те в один голос утверждали, что большевики доживают последние дни, хвастали успехами своих добровольческих казачьих отрядов, которые вместе с оренбуржцами, под командованием есаула Анненкова на Урале бьют красных в хвост и в гриву. Но коммунары, поселившиеся в Зыряновске и общавшиеся с тамошними подпольщиками и рудничными рабочими, имели и иные сведения, что в центральной России советская власть стоит крепко, формируется огромная рабоче-крестьянская Красная Армия, вместо красногвардейских отрядов, и что скоро она перейдёт в контрнаступление и придёт в Сибирь. Когда свергали большевиков, новоселы в основном держали равнодушный нейтралитет, однако после того, как поползли слухи о грядущей мобилизации в белую армию, они заволновались и стали выражать сомнение в законности Временного Сибирского правительства. Тем не менее, даже встречаясь на «узкой дорожке», где-нибудь на базаре, или на мельнице в очереди на помол, казаки и новосёлы старались не доводить дело до серьёзных столкновений. Пусть там, в «Рассее» дерутся, бьются, здесь на отшибе многим хотелось просто отсидеться, дождаться, что всё и без них, само-собой устроится в их пользу. Оказавшись в роли затерянных островков в море, в основном, нейтрально настроенных крестьян, коммунары тоже вынужденно приняли эту доминирующую в Бухтарминском крае «философию» – переждать, благо хлеба и прочих съестных продуктов здесь производилось достаточно. Тем более, идущая где-то там, далеко война почти никак не ощущалась.
Стараясь определить истину, Грибунин пытался сравнивать известия исходящие изо всех доступных источников. Ему нужна была эта истина, чтобы планировать свои дальнейшие действия, поведение. Ведь припрятанных артельных денег хватало, чтобы и в случае победы «белых» всей его семье устроиться весьма неплохо. И эту мысль Василию, как запасной вариант, внушила Лидия. Вот только ошибиться тут никак нельзя. Если была бы полная уверенность, что победят большевики. Но, проехав по России в эшелоне, затем посмотрев, что представляет из себя советская власть в Семипалатинске и Усть-Каменогорске, и то с какой лёгкостью ее свергли… всё это серьезно поколебало веру Грибунина в окончательную победу большевиков. А вдруг белые, буржуи, казаки и прочие верх возьмут? Тогда совсем другой расклад, тогда необходимо бежать, выправить новые документы, затеряться в каком-нибудь захолустье. А потом уже объявиться хозяином, купить хороший дом, землю, нанять батраков, или даже приобрести какой-нибудь мелкий заводишко, денег должно хватить, деньги то николаевские, эти в белой России ценности не потеряют.
