– От-пус-ти-те! От-пус-ти-те, козлы! – выбивали девахи по спецназовским лопаткам барабанную дробь.
Тут же последовали ещё две оплеухи. Группа захвата, видимо, слегка разозлилась, поскольку получив веские подзатыльники, неосторожные девчонки улетели в танцующую толпу и пропали в ней бесследно.
Пьяная масса дрыгающихся и кривляющихся людей поглотила их, словно грязное зелёное болото.
***
Более-менее я пришёл в себя через неделю. Отлежался, подлечился и, от носа до пяток замотанный в лейкопластырь, появился на работе. О продолжении того рождественского кошмара мне поведал диджей Колян. Он-то, вездесущий проныра, не пропустит ни клёвых, ни голимых движей:
– Что я тебе, Николаич, скажу! – округлив глаза, торопливо делился Коляныч. Чувствовалось, что эту историю он пересказывает раз десятый. – Выволокли, значит, злодеев на улицу. И утащили за угол, потемнее который. Часть толпы из зала следом за ними схлынула. Интересно ведь. И я тоже вышёл. Ох! Я никогда ещё не видел, чтобы так били. И лучше бы не смотрел! Злостно били, спору нет. Отработанно. По голове им – чиндык, чиндык, чиндык! Да только жутко мне стало. Будто и не люди это вовсе приехали, а какие-то киборги бездушные. Вначале отлупили отморозей кулаками. Четверо держали, двое били. После кинули их в снег и давай избивать ногами! Зверски избивали. Вареник, хотя и здоровый малый, но не такой упитанный, как друган его. Поплыл сразу. Но Серый быстро присоединился. Такие удары пропускать… мать честная! Они уже и плакали, и стонали, и о прощении завывали – ничего не помогло. Распластались в снегу, смотрю, замолкли, уже и не шевелятся, а их мутузить продолжают. Потом какие-то палки телескопические, железные, эти спецназовцы достали, разложили их, и давай палками по отморозкам – ох, куда попало! По рукам, по ногам, по голове! Раз! Ещё раз! Ещё! Ещё! Наотмашь! Со всей силы! Палки свистят, кровь течёт, что-то чвакает! Ужас! Толпа зависла, заткнулась, отступила. И вдруг как кинутся все обратно в дискотеку! Меня чуть не затоптали. А спецназовцы даже не остановились. Лупят и лупят! Оно, конечно, за дело. Всё правильно. Подонки они, Серый этот, да и Вареник тоже. Но только, не обижайся, Николаич, почему-то жалко мне их стало. Мне даже показалось, что они уже и не жильцы. Улица вокруг в крови – снег в крови, кусты в крови, а эти шестеро, прямо, как те демоны ночные. А в небесах – белый серп луны. Я тоже не выдержал, убежал обратно в зал, за свой пультик родненький. Чую, без отвёрточки брат обморок не за горами. А что ещё мне оставалось делать? А Серого с Вареником, как мне наши рассказали потом, запихнули в микроавтобус, дождались своего седьмого товарища и увезли незнамо куда. Так что, Николаич, за нас отомстили!
Колян не мог знать, что часом позже, избитых Серого и Вареника завезли на тёмный пустырь, вытащили из микроавтобуса, бросили на землю, отлили водой из пластиковых канистр и рывком поставили на колени. Затем каждому из них приставили к голове «Глоки» и перед казнью заставили читать «Отче наш». А как они, полумёртвые, прочитают молитву, если даже не знают толком, что такое Рождество?
Следом их ещё немного покошмарили, объяснили, как нужно жить по понятиям и предупредили, что следующий раз не станут распылять свои драгоценные силы, а сразу бросят под ноги наступательную гранату. Для убедительности, ещё раз прошлись железными палками и, еле живых, выкинули Серого и Вареника в грязную вонючую канаву. Обо всём этом я узнал позже от Олега Анатольевича – начальника охранной фирмы. Позвонили мне. Типа, отчитались.
Я молча слушал Коляныча и не чувствовал ничего. Ничего! Пустота. Безразличие. Вакуум. Мне не жалко было негодяев. Совсем. Меня никто не жалел, и я не взывал о пощаде, когда они развлекались, двое на одного. Да ладно уж меня бы отпинали, молодой, здоровый, переживу. Пожилого и слабенького Глебовича избили!
Не грело меня и то, что Серый и Вареник были наказаны сполна. Как будто они от этого душой чище станут. Или жить по-другому начнут. Нехорошо радоваться, когда кого-то избивают до полусмерти. Пусть даже и заслуженно. Кто любит месть? Вам она нравится? Кому она нравится? Или нужна кому? Месть никогда не меняет основного положения вещей. Месть – сомнительный путь, обретение минутного облегчения. А каждый из нас и без того достаточно слаб, чтобы местью преумножать этот гадкий удел.
