Истомленное жарой солнце уже наполовину окунулось в море, а совещание все еще продолжалось. Какие только не обсуждались предложения!
Нашествие из других миров было отвергнуто, так как отец Кукаре не был осведомлен о точке зрения церкви на таковые.
Основание крупнейшего в мире игорного дома с пляжем показалось заманчивым, но упиралось в отсутствие денежных средств.
Неподдельный интерес вызвало предложение ресторатора объявить Диньдон городом честных людей и лишить все дома входных дверей. Однако, вспомнив о стеклянной двери, украшавшей аптеку, Моторолли усмотрел в этом предложении выпад против себя и наотрез отказался. Комиссар его поддержал, сказав, что отсутствие входных дверей привлечет в Диньдон воров со всей республики…
Отец Кукаре, рассказав о славном прошлом монахов-бенедиктинцев, красочно описал счастливое будущее города, посвятившего себя созданию нового ликера мирового значения — «диньдондиктина». И снова аптекарь высказался против: будучи почетным председателем женской лиги борьбы с алкоголем, он лучше других знал, что серьезных надежд на ликер и даже коньяк возлагать нельзя, так как подавляющая часть населения отдает безоговорочное предпочтение дешевой виноградной водке.
— Простите, Моторолли, — вдруг перебил аптекаря Фьють. — Мне в голову, кажется, пришла удачная мысль. Мы совсем забыли о коммунистах!..
— Великолепно! — обрадовался аптекарь. — Коммунизм очень моден. Буквально весь мир говорит о коммунизме.
— Русские шпионы в Диньдоне? — спросил заинтересовавшийся священник. — Обрывки парашюта или неизвестный прожектор в море? А может быть даже очевидцы?..
— Нам не поверят, — усомнился чиновник. — Тут надо тоньше…
— Я вижу только одно затруднение, — сказал аптекарь. — В Диньдоне нет ни одного коммуниста…
Ресторатор беспокойно заворочался на скамье и нерешительно предложил:
— А если мы привезем сюда парочку отпетых коммунистов за свой счет? Наверное, с ними можно договориться?
— Господь с вами! — испугался Моторолли. — Вы себе не отдаете отчета! Сегодня — два коммуниста! Завтра — четыре! А послезавтра в Диньдоне произойдет революция! Ваша «Помпея» погибнет первой!
— А вот этого не хотите? — буркнул толстяк и показал аптекарю увесистый шиш.
На этом первое совещание окончилось.
Всю неделю Диньдон изнывал от любопытства. Особенно страдали мужчины. Вечерами они собирались у кинотеатра «Гигант» и спорили до хрипоты. Дважды дело кончалось дракой. Но толком никто так и не мог объяснить, почему аптекарь и владелец ресторана внезапно сдружились.
Моторолли и Сервантус допоздна засиживались за боковым столиком в «Помпее», замолкая, когда подходил кто-нибудь из знакомых. Если их начинали донимать расспросами, Сервантус принимался грозно сопеть и барабанить пальцами по столу. Пальцы у него были короткие и толстые, как сардельки. Когда они сжимались в кулак, то размером он напоминал небольшой арбуз. В молодости владелец «Помпеи» увлекался боксом и неожиданный хук в челюсть считал едва ли не самым важным достижением цивилизации. В Диньдоне об этом хорошо знали. Поэтому расспросы быстро прекращались.
Было замечено, что ежедневно в «Помпею» заходит Гусь. Сервантус сразу же выбегал на улицу и через дорогу кричал аптекарю. Моторолли не приходилось приглашать дважды. Повесив на свою стеклянную дверь записку: «Я в „Помпее“», он мчался в ресторан. Нередко к заговорщикам присоединялся отец Кукаре. В этом случае компания уходила в аптеку: очевидно, служитель бога не хотел, чтобы прихожане видели его за столиком ресторации…
Ясным воскресным утром, когда проповедь отца Кукаре шла к концу, в церковь вошел запыхавшийся и возбужденный аптекарь. Весь город знал, что Моторолли не верит в бога. Поэтому его появление было расценено как событие чрезвычайной важности. Высмотрев Сервантуса, стоявшего в первом ряду, аптекарь протиснулся к нему и что-то горячо зашептал. Сервантус внимательно слушал. На его обычно хмурой физиономии появилась улыбка. По мере того как аптекарь продолжал шептать, улыбка ресторатора становилась все ярче. Не удержавшись, Сервантус увесисто хлопнул по тощему аптекарскому плечику и довольно громко сказал:
