Вея вышла на крыльцо, кутаясь в мохнатый халат.
Насмешливо оглядев возбужденных мужчин, она спросила:
— Все сразу ко мне в гости?
— Без шуток, Вея! — потребовал продавец Крах, известный своей несгибаемой принципиальностью, благодаря которой он превосходно умел ссориться, но никак не мог научиться мириться. — Без шуток! Мы пришли по очень серьезному делу, и попрошу вас…
Но девушка была не из пугливых. Она спокойно уселась на перила, продемонстрировав желающим свои длинные ноги. Халат на груди чуть-чуть приоткрылся, ровно настолько, чтобы в рядах осаждавших началось легкое брожение.
— Что случилось в Диньдоне, если все славные идальго ополчились против одинокой девушки? — улыбнувшись, спросила Вея.
— Скажите нам прямо! — потребовал Крах. — У вас был сейчас Моторолли?
— А почему я должна вам говорить?
Грубияна быстро оттеснил учитель музыки Дискантье. Добродушное учительское личико, над которым легкомысленно торчала редкая седая прядка, расплывалось в любезной улыбке. Дискантье никогда ни с кем не ссорился. В городе высоко ценили это редкое качество и всегда приглашали доброго музыканта для третейского разбора возникавших конфликтов. Скажем, никто лучше его не мог установить, кому принадлежала спорная курица — нарушитель пограничной линии, разделявшей соседние дворы. Спор всегда заканчивался тем, что каждая сторона оставалась при своем мнении, а курица попадала на сковороду. Вечер завершался ужином, за которым примирившиеся стороны подробно обсуждали достоинства курицы и недостатки американской внешней политики.
Учитель нежно погладил руку девушки и сказал:
— Деточка, вы не представляете, как все мы вас любим…
— Представляю, — милостиво возразила Вея.
— Вы же знаете, милочка, вот уже неделю город волнуется. Нас беспокоит странное поведение наших виднейших сограждан. Радость вы наша! Мы думали, уважаемый Моторолли поделился с вами. Мы очень просим рассказать эту новость…
— Боюсь, разочарую вас, господа, — ответила девушка. — Моторолли в самом деле ко мне заходил. Но ничего не рассказывал, а только предложил продать ему мой огород. Вот и все.
— А вы?
— Наверное, продам. Вы же знаете, господа, в нашем Диньдоне ничего бесплатно не дают…
— А какую сумму предлагал аптекарь? — поинтересовался кто-то из мужчин.
— Это уж мое дело! — отрезала девушка. — Спокойной ночи, господа!
Мужчины вышли за ограду. Сообщение учительницы обстановки не прояснило. Спорщики начали совещаться.
— Я предлагаю организовать демонстрацию протеста! — вдруг крикнул принципиальный Крах.
— Сейчас уже темно, — заметил рассудительный Дискантье.
— Тогда факельное шествие! — не сдавался Крах.
Но прохладный ночной ветерок, сбегавший с холмов, подступавших к городу, быстро остудил горячие головы. Все разошлись по домам. Сгибаясь под тяжестью лотка, побрел домой и продавец Крах…
Рабочий день в пятиугольном здании военного министерства начался ровно в девять. Прозвенел звонок, и тысячи сотрудников, разложив на столах бумаги, взялись за работу. Взялся за работу и лейтенант Микки Маус.
Микки был самым незаметным лейтенантом среди всех лейтенантов военного министерства. Он обладал самой заурядной внешностью, на которой единственно ярким пятном были уши, торчавшие словно ручки у сахарницы. И обязанности у Микки тоже были самые что ни на есть пустяковые. Ежедневно он должен был проверять содержимое мусорных корзин и содержание местных газет, чтобы через них случайно не просочилась военная тайна.
«Из мусорной корзины капитанских погон не достанешь», — грустно размышлял Микки, машинально листая страницы свежего номера газеты «Лимонинг пост».
Но в это утро судьба пожалела неприметного лейтенанта. На девятой странице она подсунула ему большую рекламу, сообщавшую человечеству о непревзойденных бюстгальтерах фасона «Кентавр». Микки с интересом принялся разглядывать пояснительные иллюстрации и вдруг наткнулся на маленькое, тиснутое убористым шрифтом объявление:
Вниманию заинтересованных лиц!
В ЕВРОПЕ по сходной цене продается ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛОСА. Пригодна для возведения военной базы. Хороший климат. Превосходный вид на море. С предложениями обращаться:
