На суше и на море, 1970 - страница 75

Идти было тяжело: часто попадался ветровал, встречались болотины, речки и ручьи, которые приходилось переходить по валежинам, зачастую легшим с берега на берег на высоте нескольких метров над водой.

За день мы могли одолеть лишь верст пятнадцать. Шли мы, разумеется, гуськом с дедом Рябининым во главе: уж он не собьется! Во-первых, сам здешний, во-вторых, у него в соседних кварталах свой «путик»[20].

Обедали у ручьев, на ночлег тоже прибивались к текучей воде, иначе ни кулеша сварить, ни чаю вскипятить. Ночевали с нодьями. Дошли до места на третий день к вечеру. Стали на речке Ушме, похожей на ожерелье чередованием небольших омутинок и мелей. Весной по ней сплавляли лес, конечно, не плотами, а россыпью.

Застучали топоры, повалились конды — огромные сухостойные сосны. Работа кипела: кто отрубал полуторасаженные кряжи для нодьи и на тес, кто колол их для станков. Рябинин с вандышским рабочим ставил колья, прилаживал перекладины — делал рамы для станков.

Готовые тесины ложились одним концом на перекладину, другим на землю, и получались односкатные шалаши-станки, открытые в сторону нодьи. Сделали три нодьи с шестью станками, по станку на четыре-пять человек.

Наварили кулеша, поужинали и легли спать.

До чего же хорошо спать в станке у нодьи! Лежишь ногами к ней, а подошвы защищены от лишнего жара бревнами-порогами. Ровно и неторопливо языки огня лижут верхнее бревно, выплескиваясь из щели между ним и таким же нижним (друг на друге бревна поддерживаются колышками, вбитыми по сторонам). И столько тепла дает это простое и мудрое устройство, что под тесовым скатом станка, отбрасывающим жар вниз, спишь как дома под легким одеялом.

А пока заснешь, насмотришься на звезды, то затуманенные дымком нодьи, то ясные, яркие, когда его отнесет ветром…

Утром носильщики ушли, а оставшиеся принялись за дело. Я рассчитывал, что всю работу можно бы сделать за три недели, но знал: лес по-своему разочтет. Надо класть месяц, а то и побольше. Вдруг заненастит, а то кто-нибудь заболеет. Заболеет!.. Что тогда делать? Ну была у нас аптечка, а в ней бинты да пустяки всякие вроде слабительного или порошков от кашля… Правда, одно важное в ней хранилось: хина[21]. Ею особенно дорожили, тем более что малярия сильно донимала народ по Вычегде и Северной Двине. Начальник таксационной партии, выдав мне полсотни порошков хины, наказал: «Берегите как зеницу ока! Расходуйте осторожно! А то как бы не пришлось кого-то из рабочих нести из лесу на руках!»

Шестьдесят седьмой квартал, где начали работать, был нормальным, то есть вытянутым с севера на юг при размерах шестнадцать на четыре версты. «Нормальным» был и лес — сплошной ельник двухсотлетнего возраста, где покрупнее, где помельче. Посреди квартала сохранился с девятьсот десятого года центральный визир шириной в полсажени (метр), прорубленный в меридиональном направлении. С него было удобно задавать лесосечные визиры. Железной мерной цепью отмерялась по визиру полуверстовая ширина лесосеки, затем гониометром[22] строился прямой угол, выставлялись исходные вешки. Рабочие, продолжая вешение линии, срубали на ней все деревья любой толщины и гнали визир до квартального просека. Была у меня еще закладка пробных площадей с перечетами древостоя и рубкой и обмером модельных деревьев — все это для вычисления количества экспортной древесины на лесосеке. Визиров нужно было много, «проб» тоже.

Особенно отдыхать некогда было ни рабочим, ни нам с Харитоновым. Много времени съедала ходьба до визиров, до дальних лесосек.

Таборщику забот тоже хватало: носить воду с речки, варить кулеш к завтраку и ужину, кипятить чай, мыть котлы, рубить дрова. Опытный и дельный старик управлялся со всем этим и успевал «сбегать» за рябчиками для начальства, к которому причислял и себя.

Я видел его мастерство на охоте. Он не бродил где попало, знал: теперь рябчик либо на брусничнике, либо на ольхе по ручьям. Ходил Рябинин так, что ни один сучок не хрустнет под ногой… Вот порхнул рябчик, замелькал в ельнике. Влет дед, разумеется, не стрелял. Он вслушивался и решал: «в елку сел», «на березу», «на конду». Тогда искал это дерево и на нем высматривал рябца, быстро находя его своими все еще зоркими глазами…