Солнце, рассеченное тонкой грядой облаков, катилось к горизонту. На подножке разболтанной полуторки подъехал авиамеханик. Из кузова автомашины вытаскивали сигары газовых баллонов, пучки тонких строповых веревок, квадратные маты, сплетенные из тонкой лозы, и перегружали в планер. Механик сбросил на землю широкое трубчатое колесо с намотанным стальным тросом и подкатил его к носу планера.
Роберт отошел в сторонку, закурил. Стянул с вихрастой головы подшлемник, вытер им запыленное смуглое лицо. Пыль осталась на чуть отросших волосках под курносым носом, реденько обозначила усы над вздернутой полной губой. Дым от папиросы лениво тянулся вверх.
Высокие слоистые облака слегка, как бы омедненные потухающим солнцем, закрывали землю от раннего бледного кружочка луны. Роберт повернулся на звук моторов. С дальнего конца аэродрома рулил скоростной бомбардировщик. Он развернулся перед планером, прокатил немного и выключил двигатели. К его хвосту подцепили трос. Вразвалку подошел маленький кривоногий лейтенант в широченных галифе и кожаной куртке. Глядя снизу, сказал:
— Здорово, планерист! Командир экипажа — Николай Силин.
Пожали руки, постояли.
— К партизанам падать будешь?
— Нет, к бабушке в гости лечу, — улыбнулся Роберт.
— Тайна! — осклабился лейтенант и, пошире открыв рот с крепкими прокуренными зубами, бросил в него несколько семечек. — Ну-ну. Завещание написал?
— Кроме запасной пары белья, наследства не имею.
— Ночка черная проклевывается, лети аккуратнее, а то хвост мне оторвешь. Не дай бог придется отцепить твою бандуру, тогда мне трибунал! Трос должен привезти обратно как вещественное доказательство, что сдал тебя чертям с рук на руки!.. Какую высоту выдержишь без кислорода?
— Больше пяти тысяч не набирайте.
— Так, так… После отцепки пролетишь без меня примерно семьдесят верст. Если по курсу, сядешь где-то в районе…
Из сгустившихся сумерек выплыл человек и негромко спросил:
— Готовы, ребята?
— Так точно! — вытянулся лейтенант.
— Тогда по машинам! Взлет вам немного подсветят… Роберт, подожди! Я велел догрузить рацию и питание к ней. Напоминаю еще раз: обратный вылет только по приказу отсюда. Возможно, придется работать открытым текстом, тогда знаком для вылета будет фраза: «Федор ждет в гости». Помнишь? Комбату передашь: пусть пытается пробиваться к югу, к лесному кордону. Им навстречу идет партизанский отряд. Все понятно? Ну, счастливо!
…Белые яркие капли огня пунктиром обозначили фюзеляж самолета. Зеленый и красный светлячки вспыхнули на концах крыльев. В стороне от бомбардировщика невидимый механик начал быструю отмашку фонарем. На миг бортовые огни пожухли в пыли, выброшенной из-под винтов. Роберт следил за качающимся фонарем. Вот отмашка замедлилась — значит, натянулся буксирный трос. Фонарь подпрыгнул вверх и замер. Мягкий рывок сдвинул планер с места. И сразу же Роберта неудержимо потянуло к спинке сиденья. Аэропоезд разгонялся по гладкому бетону, натужно воя моторами.
Перед отрывом высветились широкие, распластанные крылья, блестящий колпак стрелка и трос, серебряной ниточкой тянущийся к планеру. Земля провалилась. Планер скользил над светло-серой полосой бетона, чуть выше бежавшего впереди самолета. Но вот и он поднял застекленный нос, пошел в набор высоты. Светлый клин аэропоезда резал густую темень над землей.
Прожектор потух неожиданно. На самолете вырубили огни. Роберт чуть-чуть оттолкнул штурвал, сощурил ослепленные ночью глаза и, напрягаясь, разглядел две желтые черточки — выхлопные патрубки бомбардировщика. Теперь только они служили путеводными звездами.
Лезли в небо над притаившимся городом, по воздушному коридору, лавируя между тросами аэростатов, невидимых в темноте. Постепенно глаза привыкли. Роберт отличил горизонт, разглядел приплюснутый силуэт самолета. Слабо подсвеченные приборы отмечали все движения планера, и, посматривая на них, Роберт видел, как тяжело карабкается в гору двухмоторный буксировщик, таща за собой полторы тонны груза, засунутого в деревянно-перкалевый каркас планера. На концах раскалившихся патрубков двигателей, как огненные букеты, висели пучки пламени.
