— Как ты, мой родной, будешь там обходится один? — сказала она. — Я очень беспокоюсь за тебя. Может быть, я зря тебя отпустила?
— А как вы тут будете жить без меня? Через год Тане идти в школу. Если твоя мама, как собиралась, уйдет на пенсию, может быть, она поживет тогда вместе с вами?
— Объявляется регистрация на рейс, вылетающий в Хабаровск, — прозвучало из репродуктора.
Валентин протянул сидевшей за конторкой служащей свой билет, сдал в багаж чемодан и рюкзак.
— Ты хоть пиши почаще, — попросила Лида.
— И ты тоже.
Они обнялись и расцеловались. — Что-то ждет меня в Энычае? И что через три года в Москве? — подумал Валентин. — Как будут жить без меня Лида и Таня? И что будет с Никой?
Между тем все пассажиры уже прошли на посадку. В последний раз поцеловав жену, Валентин быстрым шагом отправился вдогонку. Обернулся и помахал Лиде рукой, прежде чем скрыться за поворотом.
Сквозь окно стеклянной галереи Лида глядела на лайнер, в котором находился ее Валя. Но где он сидит, видит ли он ее, она так и не поняла. Когда буксировщик покатил самолет на взлетную полосу и тот исчез из вида, Лида направилась к выходу. Но у газетного киоска повернула вправо к стоящим в небольшом закутке креслам. И обняла поднявшуюся ей навстречу Нику.
— Я давно заметила тебя и узнала, хоть ты нацепила черные очки. Почему ты к нам так и не подошла?
— Не хотела, чтобы Валентин знал, что я приезжала. Я решила было вообще остаться дома, но потом все-таки не удержалась.
Они опустились в стоявшие рядом кресла.
— Вот я и стала соломенной вдовой, — сказала Лида. — Все мои мысли сейчас с Валей. Как он будет жить в этой дальней дали? Что из себя представляет твой Энычай?
— Маленький райцентрик на берегу Ледовитого океана. Есть больница, школа, клуб. Есть электричество. Вале должны предоставить комнату, но с этим обычно туго. Вначале придется, может быть, пожить в общежитии.
— А что там за общество?
— Очень разное. Есть интеллигенция: врачи, учителя, геологи. Многие из Москвы или Ленинграда. Есть чукчи-аборигены. Есть бывшие зеки и пьяницы-бичи. В мое время там работали очень интересные люди, но сейчас, кажется, почти все они поразъехались.
— Я очень тревожусь за Валю.
— Я тоже за него беспокоюсь. Сказала по телефону своему бывшему главврачу: к вам едет классный специалист. Создай условия. Думаю, Валентин там не пропадет, путешествие пойдет ему на пользу. Может быть, он повзрослеет, в нем есть какая-то излишняя детскость. Во мне тоже она когда-то была.
Лида взяла Нику за руку. — Ты такая молодая, у тебя еще все впереди.
— У меня уже многое позади. И ошибок наделать успела, и поплатиться за них.
— Ты еще найдешь свое счастье.
— Как знать? Я думала, что нашла его в Энычае. Да это и вправду было счастьем. Только коротким. Вахтанг преподавал литературу и историю в нашей районной школе. Со своими лихими усами и курчавой башкой он порой казался просто «гулякой праздным». А, в сущности, был бешено талантлив. Ученики его почти боготворили. Он знал бездну стихов, писал и сам. Педагогический он кончил в Ленинграде. Был знаком с Ахматовой.
Лида ласково погладила Никины пальцы.
— А в жизни он был влюбчивым человеком, но отзывчивым и деликатным. Да, я знала, что он женат, он никогда этого не скрывал. Но жена-то с ним в Энычай не поехала. И спокойно жила вместе с годовалым сыном в своем Тбилиси.
— Как же вы расстались?
— Вахтангу, как твоему Валентину, «посоветовали» уволиться. Он вел в школе литературный кружок. И рассказывал учащимся о Цветаевой, Мандельштаме. Об этом стукнули «куда надо», приехала комиссия. Еще хорошо, что ему пришлось всего лишь убраться сначала в Ленинград, а потом в Тбилиси.
Ника на момент отвернулась и провела ладонью по глазам и щеке. Потом продолжила рассказ: — Я и сейчас вспоминаю месяцы нашей близости как счастье. Как краденое счастье. И ни о чем не жалею. Только об одном.
Она поглядела на Лиду и снова опустила глаза. — Когда Вахтанг улетал, я была беременна. Он уговаривал меня сделать аборт. И я последовала его совету.
— Этого не надо было делать, — Лида крепко сжала Никины пальцы. — Я знаю, я сама однажды совершила эту ошибку.
