Джорджи судорожно сглотнул. Его мысли разлетелись на куски и разбежались во все стороны, и как он ни старался, он не мог поймать ни одну из них.
— Похоже, это трудный выбор, — сказал мужчина. Его слова были произнесены добрым голосом, но он был поверхностным, и под ним Джорджи почувствовал безжалостный голод. — Но при ближайшем рассмотрении, это не так. У тебя есть мама. Она любит тебя. Она кормит тебя, одевает и причесывает. И ты любишь ее, я прав же? Нет ничего сильнее, чем связь между матерью и ее ребенком. Твоя мама сделает все, чтобы защитить тебя. А теперь я даю тебе шанс сделать что-нибудь для нее. Ты можешь спасти ей жизнь. Это прекрасная сделка, мальчик. Жизнь твоей мамы за жизнь незнакомца. Это хорошая, благородная сделка. — Он сделал жест правой рукой. — Подойти ко мне.
Джорджи наконец-то удалось уловить какую-то мысль.
— Нет.
— Неужели ты действительно позволишь своей маме умереть? — Мужчина отшатнулся.
— У меня нет мамы, — ответил Джорджи. — А ты все врешь. Ты же всех убьешь.
— Устами младенца… — произнес Деклан.
Кассхорн вздохнул.
— Это просто позор. Я с нетерпением ждал, когда же ты убьешь этого парня, Деклан. Наблюдать за тем, как ты делаешь вещи, которые ненавидишь, очень интересно. Неважно. Скоро я увижу, как ты сражаешься с моим волком, и это будет настоящее зрелище. — Кассхорн повернулся к Джорджи. — Ты уверен, что не хочешь передвинуть камни, мальчик? Я обещаю, что сделаю это быстро, безболезненно, для тебя.
— Оставь его в покое, — сказал Деклан.
— Я не могу, — сказал Кассхорн слегка озадаченно. — Видишь ли, он так полон магии. Это пробуждает во мне очень странное чувство. Что-то вроде страстного желания. Я думаю, что это голод. Говорят, что человеческое мясо имеет своеобразный вкус. В последнее время у меня появилась тяга к нему. Это очень странно. Меня никогда не могли обвинить в обжорстве, но как только я убью тебя, Деклан, я думаю, что сожру твою плоть.
Джорджи вздрогнул. Деклан молча, смотрел на него.
Из кухонного окна донесся голос Розы:
— Я нашла их! Честно говоря, Джек, разве это так уж трудно — заботиться о своей обуви?
— Девушка, — сказал Кассхорн. — Ну, конечно. Она такая же восхитительная, как и ребенок?
Деклан ничего не ответил.
— Понимаю. Там ведь есть еще один ребенок, не так ли? Ты же понимаешь, что не можешь их защитить? Я буду вытаскивать их один за другим, когда ты не будешь смотреть. А потом я буду питаться. Особенно девушкой. Такой чудесный голос. Держу пари, она очень сочная. Лакомая. — Кассхорн поежился. — Было ошибкой приходить сюда одному, Деклан. Тебя недостаточно, чтобы остановить меня, а местные жители слишком слабы, чтобы помочь тебе. Они снуют туда-сюда, как мусорные крысы на своей маленькой мусорной куче между мирами, но, в конце концов, все они умрут. Я знаю, почему мой брат послал тебя — он надеется избежать скандала. Я знаю, почему ты согласился прийти один — ты все еще надеешься спасти волка от топора палача. Ничто из этого не будет иметь ни малейшего значения. Как обычно, ты опоздал…
— Ты бредишь, — сказал ему Деклан.
— Я? Должно быть, так оно и есть. — Кассхорн снова вздохнул, смиряясь. — Полагаю, мне пора. Я оставляю тебя с этой прощальной мыслью: ты можешь думать, что можешь встать между девушкой и моими гончими в Грани, но что ты будешь делать, когда она войдет в Сломанный мир, где рыщет мой волк? Он разорвет ей горло и окрасится в красный цвет. Ты же помнишь, как ему нравится убивать…
Лужа под Кассхорном полностью высохла. Он начал исчезать снизу вверх.
— Это просто чудесно, — сказал он. — А я-то думал, что мне здесь будет скучно. — Он погрузил пальцы в капюшон и оттянул их, словно посылая воздушный поцелуй. — До скорого, дети мои.
И он исчез. Последние остатки магии растворились в воздухе. От зверя и лужи ничего не осталось.
Джорджи судорожно сглотнул. Все его тело онемело, и теперь маленькие иголочки покалывали его пальцы и ступни.
— И кто же это был?
— Больной человек, которому давно пора лечиться, — сказал Деклан, глядя на свой меч. — Для него существует только один вид.
— Он злой, — тихо сказал Джорджи.
