В кабинете повисло неудобное молчание, и Александр решил, что надо двигаться дальше. Он нажал кнопку селектора и попросил секретаршу соединить его со своим замом, Львом Рубинштейном, известным в фирме как Лева Рубин.
Лев был на месте и появился буквально через секунду. Сначала начал задавать Эрике те же самые вопросы, но потом понял, что этот этап уже пройден, и' они начали поиск с другого конца.
— Прежде всего надо понять, кому выгодно тебя свалить.
— Лев, да много кому, это ведь очень большие деньги...
— Алекс, а почему мадам до сих пор не пользуется услугами нашего агентства?
— Мадам не мадам, а мадемуазель, это во-первых. А во-вторых, почему она должна была пользоваться? Мы что, уже свалили агентство Пинкертона? Мадемуазель любит только самое лучшее. — Чернышков не мог не подначить Эрику, но чуть позже решил, что их мимолетный роман не дает ему права так вести себя, и тем более такого права не дает ему знание всего того, что он знает об Эрике. Он предложил:
— Надо отправить людей, чтобы они на месте пощупали эту фирму, как там она?
— «Микрософт».
— Запиши, «Микрософт». Далее, поискать, кто заплатил газетам, список Эрика даст, за рекламу, за спонсорство, и так дальше. Надо посмотреть, кто платил в те дни, когда выходили эти статьи.
— Алекс, ты будешь учить меня розыскной работе?
— А что? Крутой профи? Да особенно в розыске?
— Нет, не профи. Только вот общаюсь с вами, с крутыми профи, и иной раз голова кругом. Не можете друзей привлечь к сотрудничеству. Это сколько мадам денег не нам отдала, уму непостижимо!
— Не мадам, а мадемуазель. И после этого ты еще будешь меня учить, как нужно общаться с друзьями. — Эрика посмотрела со стороны на всю эту перепалку, и у нее отлегло от сердца. Раз им хватает времени на простой треп, значит, не все так плохо, как ей казалось. Порою мы сами запугиваем себя больше, чем это может сделать противник.
— Так кто все-таки? Итальянцы? Евреи?
— Нет, с этой стороны все чисто. Во всяком случае, они бы спросили у нас...
— Не китайцы?
— А эти-то с чего? Сидят себе по чайнатаунам, наркотой приторговывают. Нет, не их уровень.
— Может, Советы... или сам Родригес.
Чернышков с Эрикой переглянулись, и Алекс решительно отверг такую возможность.
— Хорошо. Пишем, что о противнике нам ничего не известно. Далее, — продолжил Лев, — нужно эвакуироваться из Вашингтона, и по возможности тихо, под присмотром наших ребят.
— Это я возьму на себя. — Чернышков по селектору распорядился о заказе билета на ближайший рейс до Вашингтона.
— Обязательно нужна группа прикрытия, это могут быть евреи или итальянцы. — Лев при слове «евреи» извинительно посмотрел на Эрику, мол, уродов всяких полно, за всеми не уследишь, и Эрика благодарно ему улыбнулась, наверное, впервые за этот день. Чем больше она находилась с ними, тем больше ей нравился этот молодой человек с манерами прохиндея, острым цепким умом и простыми человеческими реакциями.
— Подготовь ребят из группы физической защиты. Это для сопровождения. А мне нужна будет группа Филлипи. Оружие, все документы, машины. Пусть сам Фил проработает операцию. Смысл ее — группа физзащиты демонстрирует увоз ребенка и няни, в то время как мы с Филом сами его вывозим.
— Я с вами!
— Эрика, ты же сама говоришь, что это опасное дело.
— Но там же мой сын!
— Хорошо. Задание Филу усложняется. Теперь ему нужно предусмотреть еще «лежку» в столице, где во время акции будет находиться госпожа Фон. И ее охрану. Мы вывозим ребенка туда, а потом — совместная эвакуация.
— Но охрана и няня могут не отдать ребенка. Поэтому я должна быть там постоянно! — На это Лев и Алекс улыбнулись.
— Прислуга и няня из мексиканок?
— Да.
— А регистрация в миграционном управлении у них есть?
Александр и Эрика вошли в фойе самого модного и дорогого ресторана на 8-й улице. Залы ресторана располагались так же, как каюты на океанском лайнере, в соответствии с классами. На первом этаже — для «простого» народа, то есть для тех, кто в состоянии выложить пятьдесят-сто долларов за достаточно плотный ужин, бурные латиноамериканские танцы и за громкую зажигательную музыку. Здесь обычно тусовались журналисты, актеры близлежащих театров, студенты из небедных и прочая «богемная» публика.
