На арфах ангелы играли (сборник) - страница 57

И они пошли по тропинке наверх, мимо двух холмиков под молодыми березами.

– Смотри! – шепнула Соника. – Ирисы у Гердуса зацвели! А ты говорила, что в этом году они цвести не будут!

– Действительно – зацвели! Надо же! Мы так поздно их пересадили… Да какие огромные! Только бы их коровы не съели…

Они поднялись в дом, теперь там было светло и уютно. Через окошечко в сенях светило восходящее солнце, заливая вишневым заревом беленую печку и занавеску у входа.

Соника уснула, едва коснувшись головой подушки. Наталья Васильевна ещё долго сидела на своей кровати и с радостным изумлением разглядывала спящую.

За окном мычали коровы, плотно притираясь боками к палисаднику. Слепни заели…

Наконец, задремала и она.

Они проснулись, когда уже был полдень. Однако за окнами было тихо. Они вышли на веранду – село, казалось, вымерло. Даже в огородах никто не возился.

Они сели на ступеньки крылечка, не сговариваясь, так и сидели молча очень долго, думая каждый о своём. А когда заговорили, говорили о чем угодно, только не о том, что произошло ночью.

– А знаешь, что мне утром приснилось, когда мы спать легли после этого…

– Что-то приятное, по лицу вижу, да, Соника?

– Не знаю, как это объяснить. Мне так было хорошо, так хорошо!

– Так что же снилось тебе?

– Будто на большой сцене стоит белый рояль, и я за ним сижу. В зале никого… Да и зала, кажется, нет… Просто сцена – и всё. А на ней целый оркестр. Каждый музыкант играет свою партию, а как только закончит играть – зажигает свечу и уходит. И вот все сыграли, и в зале вдруг светло-светло делается! Но это не солнце и не прожекторы светят, а это моя Света-Светлана в зал входит и смотрит, как свечи поднимаются на специальной люстре вверх, к потолку… Головкой своей кудрявой качает, а глаза улыбаются – мне улыбаются, потому что на сцене теперь только белый рояль и я…

– Но это же прекрасно! Чудесный сон.

– … А когда стало светло, как днем, я вдруг увидела вокруг себя диво чудесное…

– И какое же, если не секрет?

– Вокруг меня…

– Ну что, что? Говори же!

– …на арфах ангелы играли…

Москва 2ОО3-2ОО5 г.г.

Всякий знает, как живуч предрассудок, особенно предрассудок в отношении животных.

И что самое странное, многие не переносят крыс! И среди этих многих – много мужчин. Один мой давний знакомец по университету буквально истерику закатил, когда я имела неосторожность представить ему двух милейших существ – Белушу и Бесушу. «Миронова! – весьма скандально завопил он, совсем забыв о своем важном виде и костюме-тройке, только что купленным (знаем по какой цене!) в заграничном вояже. – Сейчас же убери эту гадость!»

А между тем, Белуша и Бесуша чинно сидели за столом и мирно ели торт с очень вкусным заварным кремом.

Вы, наверно, решили, что они чавкали во время еды, и это, в какой-то мере может оправдать нелепое поведение моего друга? Уверяю вас, ничуть не бывало! Белуша и Бесуша, – уж вы мне поверьте, я ни за что не совру, когда речь идет о столь горячо любимых мною существах! – самым человеческим образом весьма элегантно держали в своих изящных ручках крошечные ломтики и ели, аккуратно выгрызая маленькие кусочки из серединки, где было начинки побольше. При этом совершенно не крошили на скатерть и жевали с плотно закрытым ртом. Вот ведь какие несправедливые бывают люди!

Я бы не стала приводить этот пример, если бы он был исключением. Но вот известный критик И.Вишневая-Косточка (назовем её – критик Х, на всякий случай), прочитав эту рукопись, отозвалась о её героях так: «Эти омерзительные твари!»

«Отчего же?» – спросила я, всё ещё надеясь, что это не та роковая «вишневая косточка», на которой так опасно поскальзываться начинающим авторам. Если бы я не была столь ярой сторонницей борьбы со всевозможными предрассудками, я обязательно бы сплюнула через левое плечо.

«У вас мыши дают советы мышам, как разделывать мышей! Какой ужасный черный юмор! Отнесите сейчас же всё это на помойку! Да смотрите, не оскользнитесь!» – сказала она, и я с огорчением констатировала, что, к сожалению, это и есть та самая роковая косточка… «Да они же крысы!» – вяло возразила я без всяких аргументов и надежды на светлое будущее. – «Тем более, – придирчиво сказала критик Х, (вы помните, так мы здесь называем И.Вишневую-Косточку), – это ещё омерзительнее, и весь ваш роман – одна сплошная гадость!»