Если у тех, кого он выбирал себе в сексоты, были дети, то обещал помощь и содействие им при поступлении в институт после школы. В случае несогласия, наоборот, явно намекал, что отказ может отрицательно повлиять на судьбу дочери или сына при поступлении.
Был крючок и для детей. Им он участливо говорил: на твоего отца или мать достаточно материала для привлечения к суду, сейчас его судьба в твоих руках, все зависит от тебя…
Подговаривал женщин «закрутить» со мной роман и даже предлагал для этого коньяк; интересно, из собственного заработка или из фонда КГБ?
Все это мне известно от людей, которых он вербовал и которые не согласились с его предложением. Смею предполагать, что нашлись и такие, кто согласился или поддался на шантаж. Но их я не знаю, лишь догадываюсь о некоторых.
Это же Елизаров, как уж, уползает по опилкам и стружкам, пачкается в деревянной пыли, когда во время «беседы» с одним из рабочих в цехе ЛЗК старается не попасть на глаза остальным.
Шантажировал он людей даже так: приглашает человека к себе в машину и увозит в тайгу далеко от поселка. В машине он не один, с ним еще два человека, которые таинственно молчат, пока Елизаров уговаривает.
В этой же Чуне на меня готовят материал «на всякий случай». До меня доходит только какая-то часть работы Елизарова, и мне остается только гадать, что же мне уготовано.
А вот случай, который я предал огласке и о котором расскажу и здесь. С первых же дней моего пребывания в Чуне ко мне стал навязываться на знакомство молодой врач-стоматолог из районной больницы. Он пару лет назад окончил в Иркутске мединститут и теперь отрабатывал в Чуне свое бесплатное образование. Одновременно он был комсомольским активистом и даже членом бюро райкома комсомола. И на работе, и в райкоме комсомола он на хорошем счету. Со всем начальством в Чуне состоит в приятельских отношениях: во многом благодаря тому, что он единственный на весь район врач-стоматолог и к нему на прием записываются за полгода вперед.
Я долгое время уклонялся от такой компании и всячески уходил от Николая. Но за год с небольшим перед моим освобождением из ссылки он подошел ко мне с просьбой, отказать в которой я ему просто не мог. Он должен был ехать в Москву, но у него там не было где переночевать. Вот он и обратился ко мне с просьбой, зная, что я москвич.
— Ведь в Москве ни в одной гостинице мест не будет, — жаловался он, — это я знаю по прошлому разу. А на вокзале ночевать несколько ночей тоже неудобно.
Это мне было понятно, и я не мог ему отказать. Дал ему адрес одного своего знакомого в Москве и пообещал, что сам сегодня же позвоню тому по телефону и попрошу встретить. Когда через несколько дней Николай вернулся из Москвы и встретил меня, то он был в большом восторге от поездки в Москву и высказывал мне очень горячо и искренне свою признательность и благодарность за оказанные услугу и помощь. А мне-то, собственно, эта услуга ничего не стоила. Отправляя Николая к своему знакомому, я не опасался ни за себя, ни за знакомого, ни за самого Николая. Я его ни о чем не просил и даже не написал записки. Если он подослан КГБ, то у него ничего не выйдет. Если же из него попробуют что-то выжать по возвращении, то он тоже ничего сказать не сможет.
После его поездки в Москву мы с ним все же сошлись довольно близко. Он стал бывать у меня в доме. Приходил один и с семьей. Бывали и мы у Николая. Это не прошло мимо внимания КГБ. А так как все заходы КГБ к моим знакомым и друзьям в Чуне до этого срывались, а людей мало мне известных я к себе близко не подпускал, то Елизаров решил не упускать возможности использовать Николая.
Почему-то Елизаров и его начальство решили, что Николая можно будет уломать. В октябре семьдесят седьмого его внезапно арестовывают и с первого же дня ареста ошарашивают целым букетом статей. Ему вменяют в вину такие мелочи, как использование казенного оборудования и техники (например, специальной автомашины) в личных целях и в целях наживы. Машина была предназначена для поездок по району для оказания медицинской помощи на местах. А кто из начальства не использует свои казенные машины в личных целях? Тот же Елизаров и другие начальники на казенных машинах не только ездят на охоту или на рыбалку, но и возят любовниц в тайгу, на лоно природы. Все это они проделывают, не очень-то маскируясь. Им можно. А другой не моги. А если и моги, то плати.
