Когда я появился там впервые в конце 1966 года, дворы этих домов представляли собой хорошо ухоженные маленькие парки и скверы. Особенно это бросалось в глаза летом, когда весь просторный двор утопал в зелени и даже в самую знойную пору здесь можно было отдохнуть в прохладе.
И вот вдруг под окнами слышим какой-то шум и гул моторов. Глянули в окно и ахнули от удивления: во двор въехали автокран и грузовик. Несколько человек суетятся возле крана и топчутся вокруг деревьев. И вот уже одно дерево опутано тросом, автокран вырывает его из земли с корнем и переносит в кузов грузовика. Не одни мы видим это, люди повыскакивали из подъездов и стали возмущаться этим варварством.
Но это выполнялось задание вышестоящих органов власти. И на возмущение жильцов, которым больно было смотреть, как пропадает и губится их многолетний труд, ответ был самым хамским, какой только можно было придумать:
— Мы хозяева!
Оказывается, что на каком-то участке предполагаемого маршрута Никсона не хватило декораций, и вот решено повырывать деревья во дворах жилых домов. Уехали автокран с грузовиком, нагруженным вырванными деревьями, а на месте роскошного сквера под окнами домов осталась голая площадь, изрытая воронками, как после артобстрела или налета вражеской авиации.
А между прочим, в каждом городе, поселке, даже имея собственный дом и земельный участок, хозяин не имеет права срубить дерево без специального разрешения властей. Разрешат срубить только в том случае, если дерево старое, грозит повалиться и причинить вред окружающим постройкам или людям. За самовольную порубку на собственном участке людей штрафуют. Так будет позже с нами: в Тарусе наш сосед без разрешения властей срубил сирень и липу — они затеняли его участок огорода. Вот его и оштрафовали.
Но это, так сказать, цветочки по поводу приезда Никсона.
Ведь у нас есть недреманное око — КГБ. Может ли он не внести свой вклад в общенародное дело? Конечно, нет. И он принимается за работу. А так как работа этого необходимого органа власти состоит в том, чтобы хватать и не пущать, — вот оно и принимается хватать и не пущать. Похватали всех активистов-евреев, добивающихся отъезда в Израиль. Хватают их, кого где прихватят. Но всем шьют мелкое хулиганство — это чтобы упечь по приговору, который обжалованию не подлежит и по которому судье, чтобы вынести приговор, не нужны свидетели. К тому же срок по этой статье — до 15 суток заключения под стражу. Нашего приятеля Романа Рутма-на пришли забирать, когда он спал. Прямо с постели и в камеру — за мелкое хулиганство.
Когда другой наш приятель, Александр Воронель, решил поспорить на эту тему с прокурором, находясь в камере тюрьмы, то прокурор вместо того, чтобы признать или опровергнуть факт произвола властей, спросил его:
— Вам что, поговорить хочется?
Вряд ли нашим студентам юридических факультетов преподают что-либо подобное. Ведь наше право не признает превентивных арестов.
Вот и держали наших евреев в тюрьмах, пока господин Никсон знакомился с нашей страной. А тюремное начальство и прокуроры успокаивали их тем, что после отъезда Никсона их освободят.
Так было с евреями.
А как же поступить в таком случае с диссидентами?
Да очень просто: разогнать из Москвы под любым предлогом. Вот и началось: демократы поехали в разных направлениях от Москвы по всему Союзу по служебным командировкам. Ведь большинство активистов демократического движения — люди интеллигентного труда, научные сотрудники разных НИИ. Вот им и выписывают командировочные удостоверения. А ведь в командировку научного сотрудника отправляют не без согласия и уж во всяком случае не без ведома руководства НИИ. Так что директора, начальники и завы отделами, доктора и академики без стыда и совести сотрудничают с КГБ в этих, мягко выражаясь, дурно пахнущих делах, выпроваживая своих подчиненных и коллег по пожеланию КГБ из Москвы. У нас есть приятельница, которая в этом отношении служит верным и безошибочным барометром: если ее директор НИИ отправляет в командировку, то это означает, что либо в Союз приезжает очередная группа американских конгрессменов и сенаторов, либо над кем-то из арестованных в эти дни состоится суд. Ее обязательно на дни таких мероприятий выпроваживают из Москвы. Первые несколько раз она по наивности спрашивала у директора в таких случаях: зачем и что там делать? Но ей толком не отвечали. Когда же она приезжала на место, то местное начальство пожимало плечами в недоумении от такого непредусмотренного и ненужного визита из Москвы. Ей там давали на эти дни полную свободу.
