Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.
— Ухо я ему еле прочистила, — сердито сказала Шведова. — Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.
— Там поток раненых большой был, — пробормотал водитель.
— Еще заступается, лопух, — удивилась старшина, сматывая остаток бинта.
— Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.
Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.
— Чем же его так? — пробормотал Женька.
— Осколок. Ребра раздробило. — Шведова смотрела вопросительно.
Женька поправил ворот — пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.
Земляков присел на корточки и сказал:
— Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?
— Билет показать?
— Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.
— Что, так заметно? — глухо спросила Шведова, глядя в песок.
— Дураки мы, что ли? Но это никого не касается. — Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли — похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.
Женька сел рядом, сунул мягкий, ставший похожим на марлю, носовой платок и принялся смотреть на озеро.
Шведова высморкалась и спросила:
— Что, майор утешать прислал?
— Майор наш в людях разбирается. Особо чутким его не назовешь, но дело свое он делает. А Варварин и нашим командиром был. Чего тут говорить…
— А эта… девица твоя?
— Моя девица в Москве, в институт бегает и меня ждет. А если ты про нашу боевую подругу, так она сейчас на другом участке. Далеко.
— Понятно. Товарищ подполковник рассказывал. В общих чертах.
— Да, полезный у нас был сотрудник и надежный. Кстати, она бы тебе практический совет дала. Мы как-то говорили, она ведь древними обычаями интересовалась. Даже училась на историческом до войны. Короче, есть такое древнее поверье…
Шведова выслушала, комкая платок у носа.
— Поповщина какая-то.
— Ну, скажешь тоже. Это задолго до христианства придумали. Тогда людей мало было, только на себя древние и надеялись. С точки зрения науки вполне разумное объяснение есть. Понимаешь, в волосах вредные вещества накапливаются из атмосферы и вообще…
— Буржуазное суеверие, — неуверенно сказала Шведова.
Женька молчал.
— Ладно, помоги тогда, что ли. — Старшина с силой вытерла щеки замусоленной пилоткой. — Сама криво резану, тогда вообще людей пугать буду.
Волосы скрипели под клинком пуукко — Шведова оттягивала косу, Женька резал, стараясь держать нож ровнее. Отчекрыжили. Старшина потрогала затылок, безнадежно махнула грязной рукой, свернула обрезанные косы.
— Ты прикопай сама и камень положи. Часть тяжести под тем камнем и останется. Потом умойся и о деле подумай. — Женька протянул ножны с трофейной финкой. — Вот, на память о малой жертве.
Шведова безразлично глянула на нож:
— Да на кой мне…
Но когда старшина вышла из зарослей и пошла умываться, ножны финки висели на ее ремне.
— Можешь, Земляков, — одобрил майор, вроде бы и не глянувший в ту сторону. — Язычество, конечно, отчаянное, но мудрость предков мы ценить обязаны. Ладно, переходим к нашим текущим делам…
— …Тут дела на двадцать минут с аквалангом. Даже компрессор не нужен. Управимся, — товарищи командиры ласково смотрели на Землякова.
— Да я понимаю, — ошарашенно сказал Женька. — Но технически протащить…
— Напряжешь расчетную группу. Пусть перебросят аккуратно. Мелкие неисправности аппарата на месте подчистим. — Коваленко уже писал на листочке список требуемого. — Дно здесь хорошее, аккуратное дно, собственно, мне только баллон и нужен.
— Я Варшавину обосную. — Майор почесал карандашом нос. — У нас тут единственная зацепка. Грех за нее не потянуть…
