— Как говоришь, дернем за веревочку — и дверь откроется? — желая подбодрить ребят, пошутил Борман. — Ну, поползли.
Спирт полез первым. За ним Борман и Чуха. Череп оглянулся, всматриваясь в полумрак. В полусотне метров вспыхнул огонек папиросы. Череп подтянулся и перекинул тело через бруствер.
— Прощайте, скалистые горы.
К берегу следопыты подползли быстрее, чем раньше, — сказывался опыт. Аккуратно разделись, спрятав в кустах форму. Первым, крадучись, зашел в озеро Спирт.
— Да блин, хоть бы потеплела.
За ним так же аккуратно зашли остальные. Плыли молча. На середине привычно закружили, иногда ныряя в пахнущую торфом воду. Первым не выдержал Чуха.
— Ну?! Может, мы уже дома?
Борман выплюнул попавшую в рот воду.
— Не похоже.
— Господи, когда это закончится?
Борман огляделся по сторонам. Было тихо.
— Ничего не понимаю. Вроде все сделали, чего еще не хватает?
С берега раздался строгий голос старшины:
— Вылазь!
Череп ударил ладонью по воде. На берегу как из-под земли появились Емельянов с двумя красноармейцами.
— Мы еще немного поплаваем, и все, — жалобно попросил Борман.
Емельянов твердо повторил приказ:
— Вылазь.
Красноармеец передернул затвор автомата.
— Какой-то круг заколдованный, — разочарованно, выстукивая зубами дробь, произнес Спирт.
Ребята переглянулись и молча поплыли к берегу. Других вариантов судьба не предложила.
* * *
Понимая нелепость ситуации и трагизм ее возможных последствий, следопыты тряслись от страха и холода. С мокрых волос по лицу, словно слезы, стекали капли воды. За их спиной у входа в блиндаж с автоматом наперевес стоял Емельянов. Карпенко встал из-за стола и подошел ближе, вглядываясь каждому из них в глаза.
— Опять купались?
Следопыты опустили головы.
— Угу…
— И вы думаете, я поверю в эту чушь?! Вы свои рожи посиневшие видели?
Борман икнул.
— Мы закаляемся.
— Врешь! Не верю! — прыгнул Карпенко к Борману, повышая голос.
— А что, товарищ политрук, устав запрещает купаться? — собрался с духом Борман, решив, что лучшая защита это нападение.
— Да, искупаться, что ли, нельзя? Вообще уже, как в разведку, так нас, а купаться — так фиг?! — неудачно встрял в разговор Череп.
Борман резко повернулся к нему.
— Рот закрой!
Карпенко поменялся в лице.
— Вот как вы заговорили? Устав вспомнили, значит. Хорошо, — неожиданно спокойным голосом сказал политрук, достал грязный матерчатый сверток и бросил его на стол.
— Красноармеец Чухненко, это не вы закопали?
Чуха попятился назад, но наткнулся спиной на Емельянова.
Карпенко вытряхнул содержимое свертка. На стол упали ордена, медаль и наган.
У Чухи нервно задергалась щека.
— Я не хотел.
— Зачем закопали?! Отвечать, быстро! Ну! — сорвался на крик Карпенко.
Чуху затрясло.
— Я, я…
Карпенко достал наган.
— Отвечай! Кто вас послал на озеро?! Быстро! Цель! Кто старший?!
— Я не хотел, — пробубнил Чуха. Карпенко взвел курок нагана. У Чухи от страха перекосило лицо, и он рухнул на колени. Губы его дрожали, он было попытался что-то объяснить, но раздавался лишь жалостный хрип.
— Кто послал?! Говори! Убью! — Политрук направил наган на Чуху: — Почему ходите на озеро?
— Не убивайте. Я все скажу. Я не виноват. Я думал, что вас все равно убьют. Зачем вам награды? Я бы потом откопал…
Карпенко задохнулся от ярости.
— Что ты плетешь? Сбить с толку хочешь? Когда немцы начнут наступление? Говори, сука! Когда наступление?! Ну! А «откопаю потом» — это когда немцы придут?
Чуха сел на землю, размазывая по лицу сопли и слезы.
— Я… я не знаю. Я не знаю. Не убивайте. Я не про немцев. Откопал бы это… потом, в будущем.
— Пристрелю, сволочь!
— Это правда. Я больше не буду. Я правду говорю. Мы из будущего.
— Пристрелю, — ослабевшим голосом сказал Карпенко.
— Из будущего я. Я не виноват, — тихо повторял Чуха, раскачиваясь вперед-назад.
Борман с размаху ударил ногой по лицу Чухи, опрокинув его на спину.
— Вот из-за этой крысы дверь не открылась! Козел, ты в прошлом якорь оставил, понимаешь? Ты прошлое изменил, нарушил причинно-следственную связь, условия возврата не исполнились.
— Вот чмо! Пристрелите его, товарищ политрук! — Спирт быстро понял, что имел в виду Борман, и его тоже затрясло от злости.
