— И ты не просила Стаса уволить?
— Я? — Акулина сунула конфету за щеку. — Нет. Я не настолько мелочна. Алексей Петрович сам там решил… кстати, потому, что Стасик к тебе подкатывать начал.
— Да?!
А Ксюша этого и не заметила. Нет, Акулине показалось… ну да, Стас был веселым. Шутил. Иногда приносил бумажные розочки. Или кофе из кофейного автомата, хотя Ксюша предпочитала сама варить. Но это же по-дружески сугубо…
— Ну, ты и наивная, Ксюха, — покачав головой, сказала Акулина. — И считай, что повезло тебе. Стасика бесило, если баба на него внимания не обращала. Он же весь из себя раскрасавец, из шкуры лезет, распинается, а ты и не видишь!
То есть Ксюше повезло, что это увидел еще кто-то и решил за нее вступиться.
— Алексей Петрович и пригрозил Стасику, что не просто уволит его, а выставит с волчьим билетом, если он вдруг за старое примется. Стас ко мне прилетел. Истерику закатил, я, мол, старика против него настраиваю, сволочь этакая! — Она хмыкнула: — Может, надо было сразу все рассказать, глядишь, и избавили бы меня от необходимости каждый день на эту харю пялиться… Нет, я не убивала его, Ксюха, но и печалиться по поводу смерти не стану. Влез он во что-то дрянное.
— А про невесту его ты ничего не слышала?
— Невесту… слышала, что невеста есть, только она как призрак — никто ее не видел.
Кроме Эллочки… хотя нет, Игнат еще про родителей Стаса упоминал, они с невестой его знакомы были, следовательно, она вполне реальный человек.
— Нет, — добавила Акулина, — невеста — это как-то не для Стаса… конечно, ей он всякое мог бы наплести, но чтобы он в самом деле жениться собрался… тут я не верю. Он привык бабами пользоваться, что Эллочкой, что мной, что остальными… так что я не удивлюсь, если его эта невеста и прибила. А за Игната ты держись, он хороший мужик.
Ну что они прицепились к ней со своим Игнатом?! Можно подумать, Ксюша и правда собирается за него замуж идти… ну, или не замуж, но просто отношения поддерживать. Еще бы роман ей приписали с начальством! А ведь припишут, обязательно припишут.
Вернувшись в кабинет, Ксюша с тоской поняла, что отсутствие ее не осталось незамеченным. В любимом Ксюшином кресле устроился Игнат. И был он мрачен.
— Я тебе что сказал? Сидеть и не высовываться. Куда тебя понесло?
— На крышу, — призналась Ксюша. — Я… разговаривала.
— Дура, — сказал беззлобно, но ей стало обидно, почти до слез. Дура, значит?! А он, получается, умный! И сам со всем справится, главное, чтобы никто вроде Ксюши под ногами не крутился, не мешал его великим делам!..
— Не злись, — Игнат поднялся и руку ей протянул: — Мир?
— Мир.
Руку его Ксюша пожала осторожно и почему-то покраснела, словно было в этом пожатии нечто крайне неприличное. Это все из-за Эллочки и ее домыслов…
Царице Евдокии было томно.
Она проснулась к заутрене и молилась скорее уж по старой привычке, почти не вникая в суть слов. И обычного облегчения, которое приносила ей молитва, не наступило. Должно быть, гневается на смертную Господь, да и Дева Пресвятая не спешит заступиться за грешную…
Кланялась царица, молила небеса о невозможном, а те молчали.
После, вернувшись в терем, Евдокия села на лавку и, обратив взор к окну, так и замерла в полудреме. Перед открытыми глазами ее проносилась вся недолгая и такая пустая жизнь. Отцовский дом… братья, сестры, дядья и тетки… славный великий род Лопухиных, у которого, помимо величия, ничего-то и не было.
Свадьба ее, на которую батюшка превеликие надежды возлагал, все приговаривал, дескать, быть его дочери царицею.
Стала… а счастье-то — где? Муж беспокойный, который сразу опосля свадьбы и бросил, укатил на озеро, забавляться с потешными войсками, будто не вырос из игр. Поговаривали, что он таким и остался, пренервным, дерганым.
Любила ли его Евдокия? Пыталась поначалу, заставляла себя, приговаривая, что жена за мужем во всем следовать должна, почитать его, слушать… глядела в узкое, неправильное какое-то лицо, которое то и дело застывало в очередной нелепой гримасе, словно мучили Петра неведомые боли. Если и появлялся он, то ненадолго, явно тяготясь женою. Она терпела… сына родила, наследника. И еще двоих, да только судьба забрала младших деток, и полугода они не прожили.
