Предназначение этих людей — исполнение фортепианных концертов. Они, конечно, неплохо играют и другие вещи, как, например, камерные сочинения, сонаты, багатели или экспромты (так же неплохо они, предположим, играют и в бильярд), но фортепианные концерты являются все-таки наиболее важной частью современной исполнительской деятельности, и невозможно представить хороший фортепианный вечер без участия в нем маститого пианиста. Пианисты, следовательно, гораздо больше похожи на композиторов, чем сами композиторы, и производят такое же сильное впечатление, как дирижеры. Все удачливые пианисты знают наизусть все двадцать популярных и наиболее часто исполняемых концертов. Импресарио просто звонят им и говорят: «БЗ — Саймон — 15 июня», и все знаменитые пианисты непременно отвечают: «Сколько?» Пианист может даже немного поторговаться по этому поводу, но именно по этому, а не по поводу предложенной к исполнению музыки.
Не думайте, что великим пианистом стать просто. Помимо многочасовых ежедневных упражнений и регулярного омовения застрахованных (и с немалым трудом!) на несколько тысяч фунтов стерлингов рук горячим оливковым маслом, будущему виртуозу необходимо освоить еще некоторые премудрости, а именно: научиться регулировать вращающийся стул, аккуратно расправлять фрачные фалды (при посадке на вращающийся стул), артистично разминать руки и приподнимать брови; кроме того, придется поупражняться в том, как выглядеть увлеченным и беспечным во время пауз, а еще ведь надо попрактиковаться в пожимании рук дирижерам и политическим лидерам, выходя на «бис»и на поклоны.
Большинство пианистов просто тошнит от исполнения тех самых пресловутых двадцати фортепианных концертов. На самом деле им нравится разыгрывать вместе с дирижерами «Бетховенский» сет, а многие будут просто счастливы погрузиться во все двадцать семь фортепианных концертов Моцарта, но в общем-то, их несколько смущает отношение публики и критиков к столь экстравагантной, но приятной их сердцу мелочи. Кроме того, практически все пианисты обожают записывать в собственном исполнении всю обойму вальсов Шопена.
Пианист — легкая добыча для критиков, по мнению которых исполнителю всегда следует сомневаться в своем туше:
— «тенеподобном, легковесном и недостаточно
уверенном» — одно направление критики;
— «неуклюжем, невнятном, жестком» — другое направление критики.
Пианисты почти всегда игнорируют означенную композитором
динамику исполнения, играя тихо там, где надо играть громко, и наоборот. Рекомендации относительно педали они вообще склонны расценивать как шутку, справедливо полагая, что в этом вопросе композиторы ничем не отличаются от автомобилистов.
Но главная болезнь, поражающая пианистов, — это рубато! Термин рубато означает отклонение от темпа, замедление его на эмоционально содержательных фрагментах произведения или же убыстрение его в бурных пассажах. Пианисты викторианской эпохи маниакально любили рубато и пользовались им исключительно при исполнении произведений Шопена. Критики, видимо, так набрасывались на этот яркий технический прием, что последующие поколения исполнителей почти совсем отказались от рубато, за исключением немногих пианистов старой школы. Теперь же современные музыканты несутся сломя голову по Шопену без малейшего отклонения от темпа, даже не переключая скоростей, так что все это звучит как некий фортепианный ролик. Рубато, как и правилами пунктуации, надо пользоваться, но всегда умеренно. Кстати, весьма интересная тема для обсуждения.
Странные создания. Несмотря на совершенно необычное телосложение, позволяющее им пользоваться руками и ногами независимо друг от друга и играть, манипулируя бесчисленными регистрами, на разных клавиатурах одновременно, они, в большинстве своем, определенно принадлежат к породе суперменов. Даже дирижер не обладает такой властью над массивным органом, часто занимающим целую стену кафедрального собора. Власть властью, но органисты почему то предпочитают играть длинные бессвязные токкаты и совершенно невразумительные фуги из покрытых плесенью музыкальных сборников. Их книги и журналы полны утомительных технических характеристик, относящихся к любимому инструменту, и, естественно, в них больше подстрочных примечаний, чем в любых других книгах и журналах вместе взятых.
