Для чего?
Мне сложно назвать себя сильным человеком.
Я видел атлета, весом под сотню килограммов, падающего в обморок от укола в глаз. И бабушек, вытирающих платочком слезы после той же процедуры и идущих дальше, как ни в чем не бывало по своим, бабушкиным, делам. Все относительно.
Но я уже вряд ли забуду картину, которую наблюдал в неврологическом отделении одной из больниц: по коридору шел парень, с внешними признаками ДЦП. Он вел под руку девушку с теми же нарушениями в опорно-двигательном аппарате. Было видно, что каждый шаг им дается с трудом. Они шли так медленно, что я даже разглядел как на безымянных пальцах их правых рук блестели обручальные кольца. Девушка была беременна.
Покажите мне самого сильного и крутого человека. Я хочу на него посмотреть. Покажите мне чемпиона вселенной по прыжкам на батуте в длину, разгрызающего на лету чугунные гири.
Я хочу увидеть титана с объемом бицепса в девяносто три с половиной сантиметра. Соберите властителей мира, вершителей судеб, успешных бизнесменов, гламурных светских львиц, львов.
Соберите. Я хочу видеть всех их в этом длинном, больничном коридоре, по которому с таким трудом идет эта молодая супружеская пара.
Кто, говорите, тут сильный?
Соберите философов-мыслителей, пару новомодных пророков прихватите для массовки.
Я хочу спросить их об относительности. Относительно чего это «все»? Я хочу спросить, чтобы улыбнувшись, отвернуться, не дожидаясь их ответа.
Потому что в этом боксе, где нет вредоносных микробов, я знаю – все в мире относительно лично меня. И никого другого. Все, что в нем существует: солнце, вода, люди, которых я встречал, котенок, забравшийся на дерево и мяукающий о помощи, прыщ на заднице Генриха XIV, все для того, чтобы я понял – в конце останусь только я. С тем, что я о себе понял.
Чтоб не быть многословным…
А действительно ли ты так торопишься, как тебе кажется? Иногда, когда лежишь в изолированном, стерильном боксе и из тебя торчат шланги, процесс погружения в «ничто» становится сутью существования. Нет лишних желаний, эмоций, мыслей, мир становится прозрачным, понятным и девственным.
А что есть?
Сдвиг сознания имеет осязаемые формы. Простое движение «почесать нос», – является осознанной целью, для достижения которой приходится прокручивать в голове каждое промежуточное действие. Это первый кубик в строительстве себя как «осознанного существа». Затем ты физически ощущаешь границу между сознанием и небытием. Это второй кубик. Сон – осознанное действие. Третий.
Вдруг ты вспоминаешь, что, вообще-то, еще была надежда, которая, как известно, умирает вместе с хозяином, просто было не до нее, потому что чесал нос и был занят. И тут ты слышишь, как в соседнем боксе такое же «человеческое ничто» жмет кнопку вызова медсестры, расположенную скорее всего так же, как и у тебя, над кроватью! И ты испытываешь эйфорию от внезапного понимания, что есть кнопка, медсестра, кровать, дверь, окно, мир, собака Павлова… Больше, больше хочется мчаться по ночной дороге, отпустив руль велосипеда, раскинув руки… А прошел месяц. И он прошел… даже не как день. Как один час. И ты понимаешь, что ты был занят… И выходя из клиники своими ногами, видишь елку… И уже снег… А действительно ли ты так торопишься, как тебе кажется? А действительно ли ты так торопишься? А действительно ли ты? А действительно? А?
«Музыканты играли прекрасно,
публика кушала борщ».
Я возвращаюсь к написанному по прошествии пяти лет после трансплантации. Думаю, моему читателю захочется узнать, чем же закончилась история.
После моего возвращения из Москвы в Питер, я какое-то время не играл. Но через месяц все-таки взял саксофон в руки и начал заниматься. Волос после химиотерапии на голове не было, и я ходил в кепке, развернутой козырьком назад. Все выглядело так, как будто артист просто сменил имидж.
А еще через месяц я, хоть и сидя, но уже играл джаз со своими друзьями в одном из клубов. После выступления музыканты как будто сконфужено, с выражением заговора на лицах, подошли ко мне. Вперед выдвинулся барабанщик Леха Денисов.
