– Как увел?
– Да так. Они сами рады были, в избе семь ртов детей. А кот знал их семейное положение. Когда у отца боли пошли, он давай в избе песни петь. Силой никого не уводил. У Петровых сын сам через два дня после того в лес ушел. Или родители отводили. Жизнь такая была.
– А что он там с детьми делал?
– Кто ж знает? Что-то, наверное, делал. Лес – он и есть лес. Там не церемонятся.
Михалыч представил себе детей в лесу.
– Что ты мне никогда раньше не рассказывала?.. – сказал медленно.
– Ты городским рос, к чему тебе. Я Василию рассказывала на ночь. А он один раз постель обоссал, отец тут же: вот, всё твои сказки!
Заиграл мобильный. Музыка была из фильма «Усатый нянь».
Значит, Катюха.
– Ты когда назад?
Дочь никогда не здоровалась. Слышимость была хорошей.
– Еще не доехали, – ответил Михалыч. – Что случилось?
Обычно Катюха просто так не звонила.
– Ничего. Из дому ушла.
– В смысле?
– Вообще.
Михалыч почувствовал, что руль стал скользить в руках.
Подъехав к обочине, машина встала.
– Ты сейчас где?
– У Юльки.
Михалыч вспомнил маленькую, бесцветную подругу Катюхи.
– А дальше?
– Буду снимать квартиру.
Михалыч молчал, обдумывая ситуацию. Катюхе нужны деньги… Ждет, что он будет оплачивать квартиру…
– С матерью у вас опять, что ли?
– Она мне не мать.
Это он уже слышал во время их разборок. Только до ухода раньше не доходило.
– И вообще не уверена, что она меня от тебя родила.
Михалыч почувствовал, как весь, от живота до подбородка, покрылся потом.
– Ты… ты это с чего? – В затылке заболело, он стал тереть там ладонью.
– Да так. Застукала я один раз ее.
Михалыч пошевелил ртом, но ничего не сказал.
– Ну, на дне рождения том, на даче… Вы все напились когда, кроме тебя, ты на озеро еще ушел… А я подглядела, ну, случайно просто, как эта там с Лёником этим взасос, представляешь, и он еще ей руками лез…
Михалыч не сразу и не четко, но вспомнил. Эту дачу, потом озеро. Потом…
– Какой Лёник, ты что?! – Вторая волна пота прошибла его. – Мамин брат? Твой дядя?
– И никакой он ей не брат. И не дядя. Я сама слышала. От баб Лиды.
Мать Лены. Когда она от нее слышала? Умерла, когда Катюхе восемь было.
– Они ругались. Баб Лида и… эта. Я в соседней комнате случайно слушала. Баб Лида сказала: этот твой, как тебе не стыдно, за брата родного выдаешь. У тебя муж золотой, а ты чем занимаешься? А эта заплакала сразу…
Михалыч молчал. С бешеной скоростью прокручивались пятнадцать лет. Начиная с Бултыхов. Там уже был этот Лёник. Значит, уже там это было. Потом он то появлялся, то на год, на два исчезал. Уезжал в Москву, снимался в какой-то рекламе. Появлялся побитый, постаревший. Ему нужно было помочь деньгами. Нет, Михалыч не возражал. Помочь – так помочь. Только один раз, когда пришел накуренный и стал говорить свои интеллигентские гадости, Михалыч взял за грудки и отнес в подъезд. Тот полетел вниз, потом поджал ноги и сел, глядя снизу на Михалыча. Михалыч закрыл дверь и поглядел на Лену. Лена одобрила. После этих полетов Лёник исчез. Потом снова появился, помириться и попросить денег, но к ним уже не заходил. А год назад совсем исчез. Лена все пыталась найти его…
– Мне кажется, вам с ней вообще надо развестись, – сказала, помолчав, Катюха.
Михалыч не ответил.
– Я бы осталась с тобой… С тобой, по крайней мере, можно найти язык… Ты ведь не собираешься больше жениться?
Связь оборвалась.
Михалыч уперся подбородком в руль. За стеклом начало темнеть.
Михалыч нащупал ватной ладонью бумажник. Раскрыл, поглядел на Катюхину фотку. Нет, его копия. Он даже помнил, как они ее с Леной сотворили. В лодке, посреди озера. Лена стонала так, что на все озеро разносилось. Его потом еще все взглядами поздравляли.
В свете фар пробегали редкие снежинки.
«Усатый нянь» заиграл снова.
Михалыч прижал трубку к уху.
– Ну, что решил?
Михалыч пошевелил ртом, но слова не выходили. Промычал что-то.
– Да… Еще такое дело тут… Мы, по ходу, еще аквариум твой разбили… Она разбила, первая в меня платье швырнула… Алло!
Связи не было. Михалыч повертел мобильник и сунул в карман. Снова лег на руль.
– Ну, что ты там? – спросила мать. – Поехали?
Михалыч резко повернулся к ней.
