Метрах в ста дальше по дороге, проходившей перед особняком семьи Томонага, находился дом семьи Касивабара. Его хозяйка, шестидесятипятилетняя Рёко, была посвящена в семейные дела соседей. Похоже, они довольно давно дружили.
— Значит, поначалу господин Томонага скрывал от соседей, что его сын вернулся? — спросила Каору, раскрывая блокнот.
Она заговорила с Рёко, когда та развешивала во дворе бельё для просушки. Женщина пригласила её присесть на веранде и даже принесла целую корзинку мандаринов. Слухи о вчерашнем происшествии, по-видимому, уже разнеслись по округе, и визит полицейских не стал для Рёко неожиданностью. Она объяснила, что вчера вечером отлучалась на поминовение умершего родственника, а когда вернулась, пожарные уже уехали.
— Наверное, ему не хотелось рассказывать о сыне-лоботрясе. К тому же последний раз он видел его ещё младенцем. Такого и людям-то непонятно как представить! Но тем не менее он дал ему кров, пусть и во флигеле. Родной сын как-никак, вот чувства и взыграли.
— Тогда от кого же вы, госпожа Касивабара, узнали, что сын живёт в доме отца?
— От госпожи Намиэ. Но я ещё раньше это заподозрила. Город маленький, слухи разлетаются быстро. Любой насторожится, когда по улицам вдруг начинает шляться незнакомый, странно одетый мужчина. И если он и его хулиганистая компания раз за разом закатывают гулянки до поздней ночи. То он взрывает петарды во дворе, то без спроса запускает какую-то диковинную лодку в пруд, — сплошные неприятности. Тут и господин Томонага, похоже, понял, что нельзя больше ничего скрывать от соседей и надо во всём им признаться. Но вы же знаете, как у него со здоровьем. В конце концов, обходить дома́ с извинениями пришлось госпоже Намиэ. Вот уж кого больше всего жаль! Представляете, после смерти господина Томонаги бедняжка не унаследует ни гроша, ведь её мать так и не приняли в семью. По-моему, это ужасно. Девушка так преданно за ним ухаживает! — словно изливая накопившиеся обиды, скороговоркой выпалила Рёко.
— У господина Кунихиро были какие-либо стычки с соседями?
— Да постоянно! Он же как себя вёл: что хочу, то и ворочу. Но мы старались как можно реже с ним связываться. Особенно с тех пор, как в дом зачастили подозрительные люди.
— Что за подозрительные люди?
— Сборщики долгов! Ладно бы непутёвый сынок просто заявился к отцу, так он, похоже, задолжал изрядную сумму.
Вчера вечером Томонага об этом не упомянул.
«Наверное, не нашёл силы в этом признаться», — предположила Каору.
— А кому он был должен?
— Этого я не знаю, но сомневаюсь, что дело законное. Уж больно тёмные личности к нему наведывались. А правда, что вчерашний пожар — это не просто поджог? Соседи говорили, мол, полиция спрашивала, не видели ли здесь людей с холодным оружием…
— Простите… Пока ничего определённого сказать нельзя.
Каору поспешила откланяться. И после настойчивых уговоров взяла с собой два мандарина.
Опросив жителей ещё нескольких домов, Каору вернулась в управление местной полиции. В зале для совещаний она обнаружила Мамию и Кусанаги. Последний изучал личные связи Кунихиро Томонаги.
— Сказать одним словом — кретин, — сообщил Кусанаги. — Его мать, Кадзуё, съехав от мужа, подрабатывала в конторе своего отца — налогового консультанта. Однако тот скоропостижно скончался, и её источник дохода в одночасье иссяк. Теперь понятно, почему она отказала Томонаге в разводе. Он честно обеспечивал существование и ей, и сыну, благодаря чему Кунихиро закончил старшую школу, не зная, что такое бедность. Какое-то время он пробовал себя на разных поприщах, но, пристрастившись по дурости к азартным играм и походам по злачным местам, работать и вовсе перестал. Долги, о которых узнала Уцуми, тоже связаны со ставками. Его уже давно внесли в чёрные списки компаний, обслуживающих платёжные карты. Однако же, по словам его приятелей по увеселениям, после того, как он поселился у отца во флигеле, все долги были погашены. Иначе говоря, их выплатил Томонага.
