— Люди, люди, — сменил тон худолицый, — не толпитесь, по одному, на всех хватит. Полдюжины клубней первому, кто купит у меня картофелечистку. — Он вернулся на место и спокойно стал показывать коробочки с машинками. — Подходите, не толкайтесь — на всех хватит.
Полученную от девушки брошюру Хейз открывать не стал. Он лишь взглянул на обложку последний раз и разорвал бумаги пополам. Затем сложил половинки и порвал снова. Рвал брошюру до тех пор, пока от нее не осталась пригоршня конфетти. Уронив их на землю, Хейз обернулся и увидел, что девушка стоит не далее как в трех футах от него. Стоит и смотрит, раскрыв рот, блестящими глазками, похожими на два осколка бутылочного стекла. На боку у девушки висела джутовая сумка. Хейз, сердито глядя на спутницу слепого, в ответ принялся вытирать липкие руки о штанины брюк.
— Я тебя видела, — сказала девушка и поспешила отойти к слепцу, который стоял сейчас у карточного стола. Оттуда она снова обернулась и посмотрела на Хейза. Почти вся толпа к тому времени рассосалась.
Продавец картофелечисток перегнулся через стол к слепому проповеднику и спросил:
— Эй, понял, а? Понял, как в чужие дела вмешиваться?
— Гляньте, — сказал Енох Эмери. — У меня всего доллар шестнадцать, но я…
— Ага! — воскликнул худолицый. — Будешь знать, как срывать торговлю. Я продал восемь машинок. Продал…
— Дайте мне одну, — попросила девушка, указав на коробочки.
— Деньги, — ответил худолицый.
Достав завязанный узелком платочек, девушка извлекла из него две пятидесятицентовые монеты и протянула их продавцу.
— Дайте мне одну машинку, — повторила она.
Продавец взглянул на мелочь и скривил рот.
— Доллар с половиной, сестренка.
Быстро убрав руку, девушка обернулась на Хейзела Моутса, словно тот окликнул ее. Секунду глядела на него, затем последовала за уходящим слепцом. Хейз глядел ей вслед.
— Слушай, — произнес Енох Эмери, — у меня доллар и шестнадцать центов. Хочу себе такую…
— Оставь, — ответил продавец, убирая со стола ведра. — Тут тебе не распродажа.
Хейз смотрел в спину слепому проповеднику, теребя карман, словно не решаясь: опустить в него руку или нет. Наконец он вынул два доллара, бросил их на стол продавцу и, схватив коробочку с картофелечисткой, побежал вниз по улице. Через секунду его нагнал Енох Эмери.
— Ого, да у тебя куча денег, — запыхавшись, произнес он.
Девушка тем временем нагнала слепого священника и взяла его под локоть. Эти двое обогнали Хейза примерно на квартал. Хейз замедлил шаг и, обернувшись, заметил Еноха Эмери. На Енохе был желтоватый костюм, розовая рубашка и галстук цвета зеленого горошка. Парень улыбался и вообще походил на дружелюбного непоседливого пса.
— Ты здесь давно? — спросил Енох.
— Два дня, — пробормотал Хейз.
— А я два месяца. Работаю на город. А ты где?
— Я вообще не работаю.
— Плохо, — протянул Енох и прыгнул чуть вперед, чтобы поравняться с Хейзом. — Мне восемнадцать, я тут всего два месяца и уже работаю на город.
— Молодец, — ответил Хейз и, сдвинув шляпу на бок — в ту сторону, с которой шел Енох, — ускорил шаг. Слепец впереди принялся фальшиво кланяться направо и налево.
— Я что-то не расслышал твоего имени, — напомнил Енох, и Хейз представился.
— Ты, с виду, за теми деревенщинами топаешь, — заметил Енох. — Сильно веруешь?
— Нет.
— Ну и я нет, не особо. Я четыре недели ходил в Родмилльскую библейскую академию для мальчиков. Меня туда определила одна мадама. Забрала у папани и отправила в библейскую академию. Она из социальной службы была. Господи, четыре недели… думал, я стану блажным.
Хейз дошел до конца квартала, Енох не отставал. Когда Хейз уже собрался перейти через улицу, Енох завопил:
— Ты что, огней не видишь? Надо ждать!
Регулировщик засвистел в свисток, и рядом затормозила машина. Хейз пошел через дорогу, не сводя глаз со слепого, который достиг середины квартала. К Хейзу, не прекращая свистеть, приблизился регулировщик и остановил его. У полицейского было худое лицо и овальные желтые глаза.
— Ты знаешь, чего ради над дорогой повесили вон ту штуку? — спросил он, указывая на светофор.
— Я ее не заметил, — признался Хейз.
