— Подождите! — тихо позвала она.
— Жду.
— Мне надо узнать о родных… Я — москвичка… Мне должны быть письма…
Вероятно, то, что она говорила и как это она говорила, было не очень понятно, однако Балабай не стал переспрашивать и по одному ее, брошенному на тумбочку, взгляду догадался, что нужно открыть полевую сумку, лежащую там, и отыскать адрес родных этой маленькой одинокой девчушки.
Он порылся в сумке, обнаружил адрес, пообещал:
— Все выясню. Жди. — И, прежде чем затворить за собой дверь, договорил: — Можешь мне верить — твои дела не так уж плохи, как тебе чудится. Не унывай!
Вечером комиссар уже стоял у Аниной кровати и вынимал из кармана письма. Все они были адресованы А. Малых: несколько от папы и мамы, два, треугольником, — от брата Женьки.
Отец сдержанно сообщал о том, что воюет на Кольском полуострове, советовал беречь себя, свое здоровье и не унывать ни при каких обстоятельствах.
Мама писала совсем по-иному. Ее письмо было испещрено вопросительными и восклицательными знаками:
«Аня! Вот уже скоро год, как я ничего не знаю о тебе, ничего, совершенно ничего… Аня, доченька, неужели самое страшное случилось? Неужели?.. Нет! Не верю! Аня, девочка, родная! Не молчи! Отвечай! Только не молчи!»
От Жени пришли две короткие весточки. Он, как обычно, был короток и точен:
«Учусь на отлично, горю желанием скорей бить фашистов». «Свершилось! Сегодня улетаю бить фрицев. Не волнуйтесь, писем долго не будет».
— Спасибо, — сказала Аня Балабаю. — И если не трудно…
— Не трудно, — ответил комиссар и взялся за ручку.
— Какой вы догадливый! — улыбнулась Аня. — Пишите сначала так: «Мама моя, мамочка…
Потом потянулись длинные госпитальные дни и ночи. Скрашивало скуку лишь то, что ходячие раненые часто навещали лежачих и любили поговорить, поудивлять своими рассказами. Их так и называли «ходячие последние известия».
Был среди выздоравливающих и бесстрашный Сергей Кошелев, один из первых федоровских подрывников. Он лечился после тяжелой контузии и скоро собирался выписываться. Часто заходила Валя Проценко, медсестра, тоже из соединения Федорова. Когда колонна партизан напоролась на засаду и многие в растерянности попадали на землю, принялись палить, почти не целясь, медсестра подняла их в атаку. Так рассказывали о Вале.
Аня Малых отлично знала, что совсем не просто выползать ночью на насыпь «железки», чтобы поставить там мину. Но белорусские минеры даже в ее глазах совершили настоящий подвиг. Несколько раз они пытались взорвать железнодорожный мост, трижды ходили на штурм и трижды с потерями вынуждены были отступать. Тогда шесть смельчаков предложили свой план. Взяв в заплечные вещмешки по двадцать пять килограммов взрывчатки, они ночью подползли к насыпи и залегли в трех километрах от моста. Дождались эшелона и… вскочили в один из вагонных тамбуров. Когда эшелон проходил через мост — сбросили связанные мешки между вагонами на рельсы.
Едва поезд сошел с моста, раздался взрыв — мост рухнул. Ребята спрыгнули на землю и благополучно вернулись в лагерь.
Эту историю поведал Ане невысокий, довольно тщедушный с виду паренек. Он был одним из тех, кто участвовал в этой отчаянной диверсии.
Не менее любопытен был и другой случай. К одному из мостов тоже невозможно было подступиться, а приказ оставался один — взорвать. Тогда минеры из отряда Грабчака смастерили «адскую» тележку. В разобранном виде доставили ее к железной дороге, там быстро, прямо на рельсах, собрали, завели и пустили в сторону моста. «Партизанская дрезина», груженная взрывчаткой, влетела на мост и взорвала его.
Однако время от времени в госпиталь проникали и горькие вести.
— Ты слыхала что-нибудь о Попудренко? — как-то спросил у Ани только что прибывший «из леса» раненый в голову партизан.
Еще бы, не знать Попудренко! Ведь это к нему она прибыла в декабре сорок второго года. Это он тогда вывел соединение из блокированных карателями Клетнянских лесов и «спрятал» в Черниговской области в Елинских лесах. Волевой, бесстрашный и на диво добрый человек… В расстегнутом черном кожаном пальто, с колодкой маузера на боку, со сведенными у переносья бровями, с добродушной и хитроватой искоркой в пристальных карих глазах — таким она видела его изо дня в день, с таким думала встретиться после войны.
