Я курил и кивал в ответ, наблюдая за ним. Маленькие кусочки ваты все еще были прилеплены к его выбритому до блеска подбородку. Полковник смотрел на меня потемневшими от возраста и усталости глазами.
— Восхитительные у вас друзья, — не без иронии заметил он, — веселые, темпераментные, преданные идее свободного предпринимательства.
Он улыбнулся. Я пожал плечами. Что, мол, тут поделаешь?
— Они пытались убить вас, — неожиданно жестко сказал Шток. — Их было пятнадцать человек. Десятерых мы арестовали, включая тех двоих, которые умерли. Но почему они пытались убить вас? Вы что, спутались с чьей-нибудь подружкой?
— Они вам этого не сказали? А я думал, что вы допрашивали их всю ночь.
— Я действительно допрашивал их и знаю, почему они пытались вас убить. Однако мне хотелось бы выяснить, знаете ли вы сами, в чем дело.
— Всегда рад выслушать чужое мнение.
— Ваш старый друг Ньюбегин решил таким образом убрать вас со своей дороги.
— Но почему?
— Он счел, что вы подосланы шпионить за ним, а он этого не любит.
— Вы сами-то этому верите?
— Допросы, которые я веду, — сказал Шток, — заканчиваются только тогда, когда я узнаю правду.
Он открыл коричневую папку, молча просмотрел ее содержимое, затем захлопнул.
— Дрянь, — спокойно сказал он. — Люди, которых я вчера задержал, — дрянь.
— Что это значит — «дрянь»?
— Это значит, что они — антиобщественные элементы. Преступники. Нет, не политические преступники. Просто дрянные людишки.
В дверь постучали, и вошел молодой офицер, судя по знакам отличия — гвардии майор. Он обратился к Штоку по званию: насколько мне известно, это свидетельствует о дружеских отношениях между офицерами Советской армии. Он положил на стол полковнику папку с бумагами, а затем зашептал ему что-то на ухо. Выражение лица Штока не изменилось, но мне показалось, что далось ему это нелегко. Наконец Шток кивнул головой, и офицер отступил от стола.
Шток раскрыл принесенную папку, пролистал бумаги и расписался в углах восьми страниц. Затем достал из папки еще шесть страниц, просмотрел и тоже подписал. Он тихо комментировал сообщения, которые привлекали его внимание.
— Десять человек арестованы, — он неторопливо переворачивал страницы, — и мы имеем тридцать пять страниц протоколов допроса и тринадцать виз от различных милицейских чинов.
Он перегнулся через стол и уставился на меня, легонько постукивая огромными пальцами по раскрытой папке.
— Я похоронен под ворохом бумаг — пожаловался он. — И знаете, если завтра понадобится кого-нибудь из них освободить, это раза в три увеличит количество бумаг и канцелярской волокиты.
Шток грубо рассмеялся, словно не сам шутил, а повторял тюремные шуточки, против которых, собственно, и не возражал.
— Вам не везет, — сказал я.
— Да, — охотно согласился Шток. Он аккуратно вынул новую сигару и указал ею на молодого майора. — Гвардии майор Ногин. Главное разведывательное управление.
Майор глянул на Штока, удивившись, что тот представляет его арестованному, но промолчал.
— У майора радость, — продолжал Шток, — только что он стал отцом. У него родился сын весом в восемь фунтов.
После этого Шток быстро заговорил по-русски. Наверное, объяснял майору, чем занимаемся я и моя контора. Потом любезно угостил своего посетителя сигарой, тот улыбнулся нам и вышел из комнаты.
— Симпатичный парень, — сказал Шток, — хоть и служит в ГРУ.
Эта информация заставила и меня улыбнуться.
Шток продолжал просвещать меня:
— Всей операцией занимается ГРУ Прибалтийского военного округа. Военный совет округа пригласил меня в качестве консультанта в военный комиссариат, но этим молодым людям не нужны советы старика. Они хорошо справлялись с людьми, которых засылал сюда НТС. Справятся и с бандитами Ньюбегина.
Шток с раздражением стукнул по столу огромным кулаком.
— Мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран, не засылаем туда диверсантов. Почему же вы наводняете нашу землю своими агентами?
— А как вы относитесь к подавлению будапештского восстания? — спросил я вместо ответа.
— А как насчет бухты Кочинос? — заорал Шток. — Как насчет Суэцкого канала? Признайтесь, англичанин, наши успехи торчат у вас костью в горле, тем более что вы терпите неудачи.
