На профессора страшно было смотреть. Он и так-то худой и бледный, а тут лицо у него сделалось вовсе уж восковым.
— А вы можете рассказать о ее привычках, мисс Оук? — спросил он тихо и добавил совсем уж шепотом: — Пожалуйста…
— Ну… — я задумалась, прикинула и решила, что никакого вреда мне от такого рассказа не будет. — Если Энн возьмется готовить сама, по рецепту, то это ужас что такое. Хорошо, что она это редко делает, я обычно успеваю предупредить папу, так что он приезжает со службы, выкидывает ее стряпню собакам, — у нас две дворняги живут, — и заказывает пиццу или с собой привозит еду из китайского ресторанчика, там у нас рядом… Так-то она быстренько из полуфабрикатов что-то делает, намного лучше выходит.
Вообще-то чаще всего готовлю я. Сперва получалось ужасно, а теперь ничего. Лучше всего мне удается собачья каша: у нас не так много денег, чтобы кормить псов дорогими кормами, поэтому берем большую кастрюлю, овсянку или еще какую недорогую крупу, мясо или там курицу… Получается очень вкусно, я в походе готовила, всем понравилось. Ну и дома мы ее постоянно употребляем. А что до прочего… папа считает, что если я в своем возрасте способна сварить эту вот кашу, нарезать салат, сделать сэндвичи, омлет и яичницу, то этого пока вполне достаточно. Ну, разумеется, профессору я об этом говорить не стала.
— Иногда, — тут я запнулась, потому что говорить, как Энн выпивает, не желала, — настроение у нее портится, она тогда сидит, смотрит телик, и я к ней не лезу. Там хоть комедия, хоть вестерн, она плакать будет, это точно. По ночам мы болтаем, если папа на дежурстве… — Я перевела дыхание. — Одевается она, как все женщины в квартале, обычно с распродажи, но иногда ка-ак расфуфырится! Тогда тетки от зависти звереют, хоть платья и немодные… Да и все, сэр. Она особо-то со мной не откровенничает, так, учит тому-сему, что девчонке надо знать, а где Энн раньше жила и с кем была — то дело не мое. Ну а больше я и не знаю, что сказать…
— Спасибо, мисс Оук, — кивнул он, как-то ссутулился и сделался совсем не похожим на того страшного и ужасного профессора Снейпа, которым мы все его знали. Мне вдруг показалось, что он, как мой отец, пришел с долгого дежурства, смертельно устал, а времени в обрез — только кофе глотнуть и перехватить бутерброд, потому что снова надо ехать по делу. — Вы можете идти.
— Да, сэр, — сказала я, но в дверях приостановилась и спросила: — Сэр, а почему вы спрашивали только о моей мачехе, а об отце ни единого вопроса не задали?
— Идите, мисс Оук, — произнес профессор с нажимом. — Идите. Все, что мне нужно, я узнал.
— Как угодно, сэр, — пожала я плечами и ушла. И чего это он к Энн привязался?..
…-О чем тебя Снейп допрашивал? — любопытно спросил Малфой на истории магии.
— О мачехе, — ответила я.
— На кой она ему сдалась?
— Понятия не имею, но… расскажи да расскажи, а мне жалко, что ли?
— Что-то тут не то, — глубокомысленно сказал он. — Что-то Снейп подозревает, а может, знает…
— Вот мне тоже так кажется, — задумчиво ответила я. — Но что он такого может заподозрить, а?
— Ума не приложу! — мрачно сказал Драко, но вдруг насторожился. — А покажи-ка колдографию!
— Фотографию, — поправила я, и полезла в сумку, — она не шевелится, не как ваши.
— Да неважно, лицо-то можно различить…
Он уставился на фото, посмотрел на меня, снова на карточку и нахмурился.
— Вы с мачехой сильно похожи.
— Есть такое дело, — кивнула я, и в голове у меня будто что-то щелкнуло.
Снейп расспрашивал меня о мачехе и ее привычках. Малфой сказал, что мы с ней похожи (хотя я знала это и раньше, но значения не придавала). Я угодила на Слизерин, хотя магглорожденной это было доступно только в теории… Интересное кино, как сказал бы папа!
— А ты знаешь, что наши приятели с Гриффиндора затеяли забраться в запретный коридор на третьем этаже? — спросил Малфой, перебив мои мысли.
— И что?
— Ну… надо бы посмотреть, что они там отыскали…
— Драко, — сказала я серьезно, — я дочь полицейского. Если мне сказали, что в какой-то коридор нельзя ходить, если я не хочу умереть мучительной смертью, я туда не пойду даже за большие деньги.
