Я испытываю большую привязанность к моим племянницам и племянникам. Я стараюсь помочь им в жизни, делаю все, чтобы видеть их как можно чаще, что-то советовать. В то же самое время я не психотерапевт и создан не для того, чтобы задавать им слишком много вопросов или их анализировать. Есть темы, на которые я с ними говорю только тогда, когда они сами меня спрашивают. Иногда мы беседуем об Эрнесто, но всегда в достаточно легком тоне. Они шутят. Эрнесто, сын Че, например, любит повторять, что его отец забыл передать ему свои нейроны. Чувствуется, что это все очень сложно для них, и они стараются над этим смеяться. Я делаю то же самое. В них есть некий вакуум, и я пытаюсь заполнить его, как могу. Когда они приезжают в Аргентину, я изо всех сил пытаюсь сделать так, чтобы они чувствовали себя как дома. Эрнесто ощущает себя более аргентинцем, чем его братья и сестры, но, в конце концов, его жизнь – это Куба. Именно с ним я в большей степени близок. Это весьма интересный человек, который не захотел соответствовать ожиданиям своей семьи, эдакий нонконформист, делающий вид, что уступает, но затем все равно совершающий то, что задумал.
Эрнесто бегло говорит по-русски: он обучался праву в Советском Союзе. Он стал адвокатом – больше из обязательств, чем из желания. Ему хотелось быть механиком, но Алейда не могла себе представить, чтобы ее сын, а главное – сын Че, не имел высшего образования. И она отправила его в Московский университет. Но на досуге он занимается механикой, ставшей его истинной страстью. Он специализируется на мотоциклах, в частности на марке «Харлей-Дэвидсон». И нет никаких сомнений в том, что кровь моего дяди Хорхе де ла Серна течет в его венах! Он приобрел такой опыт, что в настоящее время считается одним из лучших механиков по марке «Харлей-Дэвидсон» в мире. У него есть два своих старых «Харлея», это эдакие винтажные реликвии, но он содержит их в хорошем состоянии. На острове нужно быть чертовски хорошим механиком, чтобы управляться с подобными штуковинами! Однако даже с его талантами его два «Харлея» позволяют ему лишь просто кататься по городу, им не до поездок по сельской местности. Мать не всегда одобряет его поступки. Ей, например, не понравился его отказ принимать участие в деятельности Исследовательского центра имени Че Гевары. Но Эрнесто уже полтинник, и он решил, что настало его время и он может делать то, что ему нравится. Недавно у него возникла идея купить двенадцать «Харлеев», чтобы организовывать круизы в сотрудничестве с туристическим агентством. Он назвал это предприятие «La Poderosa Tours» – в честь мотоцикла[84] Альберто Гранадо, на котором Эрнесто и Миаль кочевали в 1951 году по Южной Америке. Круиз проходит по самым символическим местам, связанным с кубинской революцией. Когда стало известно об этом проекте, кубинская диаспора в Майами практически задохнулась от ярости. Они нашли это неприличным.
Из пятерых детей моего брата Эрнесто труднее других нести на себе тяжкий груз своего прославленного происхождения.
Я всегда говорил, что есть две титанические задачи, которые невозможно выполнить: убедить мою сестру Селию и моего племянника Эрнесто заговорить о Че. Мне кажется, для них было бы легче подняться на Эверест!
Однажды Эрнесто попросил меня сопровождать его в Санта-Клару, где находится мавзолей Че, импозантный памятник, почти сакральный. Он, кстати, мне не нравится. Это был октябрь, месяц его смерти и месяц проведения торжественных мероприятий. Я не хотел ехать туда в день церемоний, которые обычно проходят 8 октября, чтобы избежать встреч с толпой и с прессой. Эрнесто согласился подождать два дня. К сожалению, и 10 октября там было полно народа. Подошла журналистка, которая, должно быть, узнала меня. Я предложил ей поговорить с сыном, а не с братом. Постепенно, по мере того как она приближалась, Эрнесто пятился назад. Вскоре он оказался буквально прижатым к стене, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы поставить микрофон прямо у него под носом. В результате он вынужден был что-то говорить. И он до сих пор не простил меня за то, что я его так «подставил»!
