В октябре 1981 года во время участия в конференции в Мехико он был арестован. Мексиканцы обвинили его в причастности к похищению племянницы Пабло Эмилио Мадеро, кандидата в президенты от партии PAN[79]. Предполагаемая причина захвата? Сбор средств для PRT. Его освободили через несколько недель из-за отсутствия доказательств. Само собой разумеется, мой брат Роберто никогда никого не похищал. Однако с таким именем, как у нас, казалось, можно было получить обвинение в чем угодно. Мы по умолчанию считались опасными «подрывными элементами». И чем больше нас обвиняли, тем больше ненависти мы испытывали к системе, чувствуя необходимость противостоять ей.
Селия бежала последней. Уже помеченная, как и все мы, она усугубила свое положение, регулярно посещая меня в тюрьме. Она даже имела наглость добраться до Роусона, что было весьма символическим жестом, показавшим ее решимость, ее мужество и ее мятежный дух – качества, которые репрессивный аппарат не мог терпеть. В 1975 году ужасы «Тройного А» происходили один за другим. Бросая вызов, а также потому, что она не могла заставить себя отказаться от меня, Селия поддерживала частоту своих визитов. После переворота я попросил ее прервать их. Но она была удивительно упряма и отказалась. В марте 1976 года мы ощутили на себе все возрастающую силу репрессий. Наблюдая за приездами и отъездами посетителей, военные обратили внимание на членов семей, симпатизирующих, и они мгновенно стали виновными в их глазах. И начали исчезать. Массовые похищения людей происходили именно в то время, и они постепенно стали приближаться к нашему окружению. Однажды друга Селии похитили прямо на улице, где он жил, в присутствии множества свидетелей. С этого момента у меня появилась уверенность в том, что она будет следующей. И теперь я испугался за сестру.
К тому же она имела неосторожность прийти и рассказать мне про отправку своего друга в заключение. Я отчитал ее: «Но ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь? Я уже в тюрьме, но ты-то нет! Ты ничего не можешь сделать для меня! Уходи, беги».
Я вздохнул с облегчением, когда она наконец решила уехать в августе 1976 года, после того, как ее квартиру разгромили военные из карательных отрядов, которых окрестили Grupos de tareas (Группы действия). Они взяли все, что смогли, и разрушили то, что осталось. Репрессиям также иногда подвергались и совершенно невинные, но обладавшие желанной собственностью. Я не утверждаю, что были виновные и невиновные, я говорю о людях, которые вообще не занимались политикой, но все равно были сметены этой приливной волной.
Селия стала объектом запугивания, анонимных телефонных звонков с ноября 1975 года. Когда она посетила меня в тюрьме, тюремщики также ей угрожали. Она громко выступала за освобождение политических заключенных. В то время она была одна. Ее муж Луис, с которым они расстались, умер.
Она в спешке бежала через границу Уругвая, пешком (аэропорт Эсейса тщательно охранялся). Оказаться в Уругвае еще не обязательно означало, что можно расслабиться: земля нашего северного соседа также была небезопасной. Дело в том, что Аргентина подписала соглашения о выдаче «подрывных элементов» с соседними странами. Но Селии каким-то образом удалось пробраться незаметно.
В сопровождении своего мужа Карлоса наша подруга Ольга нашла в себе мужество пойти к Селии сразу же после ее бегства. Она хотела посмотреть, что можно было бы спасти после расхищения. В то время как она оценивала ущерб, начал звонить телефон. После нескольких секунд колебаний и взглядов украдкой на Ольгу Карлос все же взял трубку. В «свинцовые годы» самые обычные решения могли повернуть жизнь, сделав ее ужасной. Кто-то, выдавший себя за Роберто, спросил, дома ли Селия. Карлос сразу понял, что этот голос – не голос моего брата. Ребята из «Группы действия» четко знали, что он часто звонил Селии с Кубы или из других мест. Слава богу, они и не подозревали, что Селия уже пересекла границу, что она находится далеко. Карлос сделал вид, что поверил в то, что это Роберто, и ответил, что она вышла за покупками и скоро вернется. Ольга перепугалась. И они бежали, ничего с собой не взяв.
