* * *
А я начал работать в книжном магазине на авеню Корриентес, одной из самых оживленных торговых улиц Буэнос-Айреса, вместе с моим другом Карлосом Дамианом Эрнандесом, издателем и книготорговцем. Тогда со мной связался один человек из посольства Кубы, и так я начал продавать кубинские неопубликованные книги, став представителем Института книги и кубинских изданий. Мы тогда открыли культурный центр под названием «Nuestra America» («Наша Америка»). Успех последовал мгновенно. Говорить о Кубинской революции было так долго запрещено, что аргентинцы испытывали жажду информации и любопытство. Они хотели восстановить память. Я организовал фестиваль книги, и там собралась огромная толпа. Люди приходили и листали книги в тишине, не имея сил говорить, выражать свои мысли. Репрессии научили их молчать. У нас было так много диктаторов и волн всевозможных гонений, что они еще не были уверены, долго ли просуществует новая демократия. Все боялись.
Узнав об успехе фестиваля, Советский Союз попросил сделать то же самое в Москве. Но я отклонил это приглашение. Я не имел ничего общего с этой сектантской страной. К тому же Че осуждал СССР и даже предсказал его крах. Он обозвал его «кортизоном» – это такое название анальгетика. По его словам, советский коммунизм пошел не в ту сторону. Поэтому в нем не было больше никакого смысла. «Если коммунизм станет пренебрегать факторами сознания, он окажется лишь способом распределения, но никак не революционной моралью», – заявил он как-то журналисту Жану Даниэлю[76].
Постепенно я начал продавать и другие кубинские товары: ром, варенье из гуавы и сигары, в первую очередь те, что не продавались в Аргентине. Все накинулись на них. И вскоре я уже был первым импортером гаванских сигар. Кубинское предприятие «Habanos S. A.» предложило мне стать полноправным партнером, и я занял место одного из вице-президентов. Я постоянно ездил туда и обратно между Буэнос-Айресом и Гаваной. Торговля сигарами позволила мне продолжать продажу и издание книг. Я стал своего рода бизнесменом. Я импортировал миллионы сигар, которые я продавал в 1500 торговых точках, от севера до юга страны – до самой Ушуайи, что на Огненной Земле. Я научился маркетингу и рекламе. У меня родилась идея установки humidors (коробок для хранения сигар) на станциях технического обслуживания, в зонах беспошлинной торговли, в киосках и в супермаркетах. Я привез с Кубы torcedores (мастеров по скрутке сигар), и они начали проводить презентации; я изменил имидж сигар, сделав их более привлекательными: я поместил их в очень красивые алюминиевые тубы или продавал, завернутыми в целлофан.
А затем, в 2000 году, 40 % акций «Habanos S. A.» были проданы испанцам (Altadis), и я закончил наше сотрудничество. Я не был с этим согласен. Ситуация на Кубе тогда была весьма сложной. А однажды я случайно обнаружил контрабандный продукт в партии сигар с севера страны, предназначенных для Европы. Думаю, это был кокаин, хотя точно мне так ничего и не удалось выяснить. Я спросил своего друга, имевшего связи на таможне, можно ли потребовать провести расследование. Таможня ответила, что для этого нужны деньги. Я дал указанную сумму. Три дня спустя мой друг назначил мне встречу. На ней он вернул деньги и сказал: «Они не хотят что-либо делать, не хотят ничего знать». И самое странное – служебные собаки таможенников ничего не обнаружили. Я также понял, что эти сигары даже не были подлинными: это был полный контрафакт! Меня это встревожило. На деньги, заработанные с «Habanos S. A.», я решил открыть в квартале Лас-Каньитас в Буэнос-Айресе epicúreos – место, которое служило бы и рестораном, и местом продажи вина и сигар. Это оказалось неудачной инициативой, но она длилась шесть лет, и я потратил на нее часть жизни и все свои сбережения. Дело не пошло из-за недостатка клиентов. Но вовсе не из-за пропавших денег мною овладело болезненное чувство неудачи. Всего через несколько месяцев после выхода из тюрьмы я продавал на шестьсот тысяч долларов сигар в месяц, я много путешествовал и встретил множество интересных людей. Я наивно полагал, что смогу повторить этот опыт с
