Ну что ж! Теперь недолго ждать. Скоро он вернется и возьмется с прежней энергией за пропаганду строительства, будет настаивать на новых опытах. Алексей Сергеевич Карцев, конечно, поддержит, в этом нет сомнения. Степан, Сурен снова будут с ним. Аня… Милая, далекая Аня! Как тяжело ей приходится!
Андрей вздохнул и повернулся на бок. Далекий белый пик был виден особенно отчетливо. Залитый солнцем, он блестел, как огромный драгоценный камень.
Почему-то вспомнилось кольцо с алмазом, когда-то подаренное ему американцем Кандерблем. Андрей сам надел его Ане на палец в один из далеких счастливых дней.
Аня… Такая родная и близкая недавно и такая далекая теперь!
Как это случилось? Когда появилась первая трещина?
Все началось с того момента, как она бросила медицину после гибели малыша… занялась своей непонятной, никому не нужной реактивной техникой. Ненужной ему, Андрею, ненужной его Арктическому мосту.
А потом, во время болезни… Разве не могла Аня, такая любимая и родная, – разве не могла она прийти к нему, чтобы быть с ним в это тяжелое время?
Ведь за все время они почти не были вместе. Сначала госпиталь, Светлорецк, Арктика… Потом Америка, наконец, Черное море. А она все в Москве…
Аня. Аня… Чудесная, гордая и далекая!
Как-то они встретятся сейчас? Ждет ли она его по-настоящему? Письма ее теплы и искренни. Но лучше, если бы вместо писем она сама была здесь.
Он снова повернулся на спину. Ему захотелось еще раз увидеть реющих орлов.
Недавно их было три, а сейчас был виден только один.
Андрей внимательно смотрел на этого неподвижно висящего орла. Ему показалось, что птица быстро увеличивается в объеме.
Андрей порывисто сел, запрокинув голову:
– Вот так штука! Орел-то, оказывается, особенный!
Птица совершенно явственно опускалась. До Андрея отчетливо доносилось жужжание.
Вскочив, Андрей сорвал с себя мягкую широкополую шляпу и, надев ее на посох, стал яростно им размахивать.
Но откуда в Нагорном Карабахе вертолет?
Аппарат стал медленно спускаться. Андрей сначала думал, что он приземлится, но вертолет остановился и повис в воздухе прямо над ним. Отворилась дверка фюзеляжа, и оттуда выбросили веревочную лестницу. Сквозь шум мотора он услышал знакомый голос:
– Слушай, подожди! Ва! Не поднимайся, я сам к тебе с неба по ступенькам спущусь.
Через минуту ошеломленный Андрей уже сжимал в объятиях Сурена.
– Ай, вай, вай! – кричал Сурен, хлопая Андрея по плечу. – Какой стал чабан! Настоящий чабан! И шляпа, как у чабана, и глаза, как у чабана, и палка, как у чабана. Только вот горбинка на носу, математически выражаясь, имеет отрицательный радиус – кривизна не в ту сторону. Ну, здорово, товарищ Корнев!
– Сурен, откуда ты? Я тебя за орла принял.
– А разве ты ошибся? Андрей, я за тобой. Пора! Понимаешь? Ну, это я все потом расскажу. Я с собой профессора привез. Прямо из Москвы…
– Какой профессор? Почему ты в вертолете? Откуда?
– Мой старший брат – конструктор Авакян… Знаешь? Ну вот. До Баку мы на пассажирском самолете с профессором летели. А вот в Нагорном Карабахе, особенно в нашей деревне, посадочных площадок нет. Я у брата его вертолет на полдня занял. О-о, машина!.. Орел, а не машина! – Сурен задрал голову и закричал: – Товарищ профессор, давайте спускаться! Только не с парашютом, пожалуйста, а по лестнице… Понимаешь, профессор никак не хотел лететь без парашюта. Он мне все не верил, что винт вертолета, даже если мотор остановится, создает при падении так называемую авторотацию, то есть парашютирующий спуск. Вот он спускается, и парашют за спиной… Прыгайте, товарищ профессор!
На площадку ступил пожилой человек с небольшой бородкой. Он поправил очки и внимательно посмотрел на Андрея.
– Пациент? – спросил он. – Очень рад. Вы знаете, я страшно боюсь высоты. Но ничего, это воспитывает характер и укрепляет нервы.
– Вы умеете прыгать с парашютом? – поинтересовался Андрей.
– Ни в какой мере. Никогда и не пробовал. – Профессор снял очки и стал протирать их носовым платком. – Однако если бы потребовалось, я бы, несомненно, спрыгнул.
– Так почему же вы не тренировались?
Профессор неопределенно пожал плечами.
