Док-корабль был уже близко.
Сурен снова сорвал шлем и размахивал им:
– Ах, море! Великое море! Вечное, как движение! А мы для тебя такое движение придумали, что тебе и ни снилось! Что? Потемнело, нахмурилось? Слушай, придется тебе смириться. Потому что человек – это еще больше, еще красивее, еще сильнее, чем море!
Море больше не улыбалось, насупилось, морщилось сердито валами. Откуда-то наползли тучи, забелели барашки, в лицо Сурену ветер бросал брызги. Не замечая ничего, Сурен продолжал махать шлемом.
Андрей Корнев стоял на капитанском мостике плавучего дока и смотрел в бинокль. Кто же другой, кроме Сурена, мог так неистово жестикулировать?
Андрей обернулся к стоявшему позади него еще молодому коренастому моряку с обветренным спокойным лицом, грубоватым, суровым, но с милой ямкой на подбородке. Это был знаменитый полярный капитан Терехов, построивший на гидромониторе Мол Северный. Он взялся командовать плавучим доком в Черном море, чтобы потом, если это окажется возможным, спустить плавающий туннель под льды Арктики.
– Федор Иванович, дорогой, пошлите за ним катер! Видите, как ему не терпится, – попросил Андрей.
Моряк кивнул головой:
– Успели вовремя.
– Ах, да-да! – вспомнил Андрей. – Значит, сегодня будет настоящее испытание? Ну что ж, «будет буря, мы поспорим»! Я даже рад этому.
Андрей говорил отрывисто, он волновался, но не из-за прогноза погоды, сделавшего строгим глаза Федора Ивановича, а из-за радиограммы о Сурене, который вез важное сообщение.
Какая борьба позади! Чего стоило добиться начала опытного строительства плавающего туннеля из Ялты в Сочи! Андрей предлагал тянуть его из Мурманска на Новую Землю, но Алексей Сергеевич Карцев по совету Николая Николаевича Волкова предложил Корневу черноморскую трассу. Это прошло в Совете Министров, поддержал Волков. Строительство началось, но оно считалось опытным и почти обреченным. Мало кто надеялся на его завершение. Противники Андрея не сложили оружия и сейчас, когда сорока километрам уже спущенного туннеля грозила ежеминутная опасность, снова повели наступление. Степан воевал с ними в Москве. Они настаивали на прекращении дорогостоящих опытов, которых в ледовых условиях даже не повторить. Что-то везет Сурен? Зря не помчится он в море перед самым штормом.
Приложив к глазам бинокль, Андрей увидел, как пассажир пересел с «реаплава» на катер. Время текло поразительно медленно. Казалось, что катер никак не развернется.
Следить за ним в бинокль было мучительно. Андрею не верилось, что катер движется, а не просто подпрыгивает на волнах.
Наконец с корабля сбросили веревочный трап. Андрей поспешно начал спускаться с капитанского мостика, чтобы встретить друга у борта, но Сурен – веселый, озорной Сурен – уже стоял перед ним, пробуя ногой прочность палубы.
– Ва! Андрейка, какой ты всеми ветрами проветренный! – воскликнул Сурен, сжимая Андрея в объятиях. – И соленый, совсем соленый! – Он то отстранял друга, то снова привлекал его к себе.
– Ну, Сурен, что такое? Мне Степан дал радиограмму. Опять возражения против нашего метода строительства?
– Верно. Затем я и приехал, чтобы поспорить о методе. Понимаешь, с новым проектом.
– С проектом… – разочарованно пожал плечами Андрей. – Едва ли целесообразно сейчас пересматривать…
– Э, брат, этим проектом мы с тобой всем скептикам губы утрем!
– Денис! Слушай, Денис! Смотри, вот горец кахетинский, о котором я тебе так много рассказывал. Знакомься, Сурен. Это Дионисий Алексеевич Денисюк, парторг нашего строительства, с Мола Северного к нам пришел.
– Добре, добре, здоровеньки булы! – Денис Денисюк пожал руку Сурена, пытливо смотря на него хитроватыми глазами. – Что привез?
– Проект привез…
– Это потом, – отозвался Андрей. – Я же знаю, Денис… всякое изменение вызовет в Москве неприятный отклик…
– Письмо привез.
– Письмо? – обрадовался Андрей. – Так давай его скорей!
– Скоро только ласточки летают.
– Сурен!.. – взмолился Андрей.
– Разве вот партийному руководителю, – и Сурен церемонно передал письмо Денисюку.
Тот посмотрел на адрес и ухмыльнулся:
– Не возьму, это личное, – и отдал письмо Андрею.
