– Так, так! – нетерпеливо торопила Аня.
– Я подсчитал, что разогнать такой состав можно на длине в девять десятых Арктического моста, то есть на 3 600 километрах, с тем, чтобы он затормозился электрическим путем с рекуперацией запасенной энергии, которая разгонит космолет до космической скорости в 12 километров в секунду, или 43 тысячи километров в час. Скорость же, до которой, как электрический маховик, разгонится тяжеловесный состав, составит одну десятую такой скорости, то есть 1,2 километра в секунду, или 4300 километров в час. При средней скорости поезда-маховика в 0,6 километра в секунду его разгон будет длиться 6 тысяч секунд, с потреблением мощности в 120 тысяч киловатт, какой мы и располагаем в уже сооруженных атомных станциях по обе стороны Арктического моста. Разгон же космолета будет происходить в течение 666 секунд с ускорением, равным 1,83 земного с выделяемой в течение этих одиннадцати минут мощностью затормаживаемого состава-маховика в один миллион киловатт.
Аня шумно вскочила из-за стола и, опрокинув стул, на котором сидела, при всех бросилась на шею Степану Григорьевичу, покрывая его побледневшее лицо поцелуями.
– Баба и всегда есть баба! – проворчал Иван Семенович Седых, дергая себя за седой ус. – Хоть генералом ее сделай.
– Прошу прощения, Анна Ивановна, – вмешался Волков. – Высказанная здесь идея Степана Григорьевича, несомненно, представляет интерес и будет, надеюсь, изучена и проверена в вашем институте и работниками Арктического моста.
Андрей стоял за спиной у Ани, силясь что-то сказать Степану.
Кандербль, которому было переведено все сообщенное Степаном, наклонясь к Волкову, заметил:
– В туннеле придется заменить проводку, но я готов от имени концерна плавающего туннеля взять это дело на американскую сторону. С соответствующей оплатой, разумеется.
– Мы обсудим с вами, мистер Кандербль, этот вопрос, – ответил по-английски Волков. – Но сейчас нам необходимо вернуться к расследованию причин аварии.
– Да что значит эта «авария», Николай Николаевич, по сравнению с открывшимися перспективами! – горячо воскликнул Андрей.
– Тем не менее, – строго напомнил Волков, – прошу не забывать о назначении нашей комиссии.
Заседание продолжилось. Были скрупулезно установлены все факты, все мелочи, сопровождавшие подводную гонку и ее последствия. Степан настаивал на своей безусловной вине, не имеющей оправдания.
Волков хмурился, Аня Седых с трудом сдерживала свою радость. Перед нею открылись новые горизонты.
Она не выдержала досконального разбирательства и, извинившись перед Николаем Николаевичем, отошла в сторону, неожиданно столкнувшись с Андреем Корневым.
Он очень смутился и указал на цистерноподобный снаряд, стоявший у противоположной платформы.
– Как же ты вовремя оказалась на Армстрое, Аня!.. – произнес он, хотя глаза его говорили совсем иное, важное им обоим.
– Этого не могло быть иначе, Андрюша, – мягко ответила Аня, тепло улыбаясь. – Ведь предстояли ходовые испытания лунолета…
– Космолета, – поправил Андрей.
– Пусть теперь космолета, – радостно согласилась Аня.
– Но ведь это же твой ракетный вагон!
– Пожалуй, – опустила глаза Аня. – Скорее его правнук.
– Как же я был слеп и глуп, не поняв ни твоего ракетного вагона, ни тебя, Аня! – с искренним раскаянием воскликнул Андрей.
– Правда, Андрюша? – подняла глаза Аня.
– А не слишком много времени прошло? – с тревогой спросил Андрей.
– Есть субстанции, которые не измеряются временем, – отозвалась Аня и коснулась рукой руки Андрея, но тотчас отвернула ее, заметив подошедшего Герберта Кандербля.
– Простите, леди, – сказал Кандербль, – мне тяжело принимать участие в том расследовании. – Он кивнул в сторону стола. – А к вам… к вам обоим у меня есть одна сердечная просьба.
– Да, Герберт, пожалуйста, – обернулась к нему Аня.
– Вы не могли бы подарить мне… вернуть это ваше кольцо, подаренное мной моему спасителю. – И он взглянул на руку Ани, а потом на Андрея.
– Но это кольцо очень дорого нам обоим, – произнесла Аня.
– Именно поэтому я и прошу его у вас. Оно – память о пережитом, символ мостов дружбы вместо бомб ненависти. Я так говорю?
