Здесь все обыкновенно, понятно, просто. Но что было там, на корме?
Долго стоял молодой моряк, вглядываясь в светлые полосы, там и здесь прорезавшие черные воды бухты. Мучительно тянуло туда, на корму. Что это было? Сон?
Борясь со страхом, медленно пошел он по палубе, останавливаясь через каждые несколько шагов. Но вот он на корме. Сердце болезненно сжимается. Что это за странная тень у борта? А! Это тот пассажир, который сел одним из последних в Японии.
Матрос остановился в нескольких шагах. И вдруг совершенно явственно до него донесся стон.
– Вы слышали? – шепотом спросил он соседа.
– Убирайся отсюда! – прошипел молодой пассажир, опуская руку в карман.
К диспетчеру порта, несмотря на запрещение, вошла энергичная женщина в синем костюме и синем берете. Гордо посаженная голова, красивое лицо с прямыми, почти сведенными бровями сразу запоминались.
– Почему в двадцать шестой док вводят японские пароход «Эдзьма-мару», а не американский транспорт «Миннесота»?
– Позвольте, товарищ, у себя в порту мы хозяева.
– А я заказала специальный экспресс, который пойдет Байкало-Амурской магистралью по особому расписанию. Он должен доставить детали, привезенные на «Миннесоте». Вы должны это знать и не задерживать разгрузку американского транспорта!
– Специальный экспресс? – поднял диспетчер глаза на непрошеную гостью. – Куда это вы боитесь опоздать? Все грузы срочные.
Женщина выпрямилась и в упор посмотрела на диспетчера.
– В нашем строительстве опоздание на один день равносильно опозданию на один лунный месяц.
– На месяц? Почему на лунный? – ворчал диспетчер, нажимая какие-то сигнальные кнопки. – Что вы, с Луной, что ли, связаны?
– Может быть, и с Луной! – сказала женщина, нетерпеливо постукивая пальцами по барьеру.
– Сейчас, сейчас войдет ваша «Миннесота» в док номер двадцать семь! На один рольганг с «Эдзима-мару» разгружаться будет, – примиряюще сказал диспетчер, с любопытством глядя на красивое лицо незнакомка. – Курите? – Он протянул ей пачку сигарет.
– Нет, благодарю.
– Вы откуда? С какого строительства?
– Из Москвы. Моя фамилия Седых. – И женщина, улыбнувшись оторопелому диспетчеру, вышла.
– Вот тебе на! Анна Седых! – воскликнул диспетчер, нечаянно включив передачу «всем, всем, всем».
И сразу же посыпались запросы, что за судно «Анна Седых» и в какой док его принимать.
Вконец смутившийся диспетчер выключил все репродукторы и с минуту сидел, восторженно глядя на дверь…
Анна Ивановна Седых в сопровождении своего секретаря направилась к доку э 27.
При ослепительном свете прожекторов было видно, как входил в док американский транспорт и как он плотно пришвартовывался к обрезу рольганга. По другую сторону разгрузочного конвейера уже стоял японский пароход «Эдзима-мару». По рольгангу один за другим ползли как живые длинные деревянные ящики с японскими и русскими надписями.
– Здесь наши грузовики? Вы проверили? – спросила Аня.
– Проверил. Стоят под перегрузочным краном.
– Смотрите, чтобы не получилось, как в прошлый раз, когда мы потеряли двадцать пять минут!
– Все в порядке, Анна Ивановна, – уверил секретарь. – На «Миннесоте» наши ящики уже выгружены на палубу и будут спущены на рольганг первыми. Петров и Шорин на транспорте.
– Хорошо, – коротко ответила Аня.
Стрела крана с первым ящиком с «Миннесоты» повисла над грохочущим рольгангом. Японские ящики один за другим ползли по направлению к пакгаузам.
Вдруг раздался оглушительный звонок. Рольганг остановился. Первый ящик с американского транспорта опустился на застывшие ролики.
– Товарищ Стрельников, узнайте, в чем дело! – приказала Аня.
С трудом удалось секретарю протискаться сквозь толпу. На роликах криво стоял большой деревянный ящик с надписью на крышке: «Осторожно, не бросать! Верх».
– Попрошу отойти, товарищи! – начинал уже сердиться лейтенант пограничной охраны, стараясь освободить место у рольганга.
Стрельников сразу заметил, что на некоторых буквах надписи, идущей поперек ящика, высверлены какие-то отверстия.
Два пограничника с топорами поднимали крышку. Ловкими движениями они оторвали скобы; хрустнуло дерево, и крышка поднялась.
