И сложен как атлет. И рукопожатие приятное, в меру крепкое, какое-то теплое.
Хм, а забавно было бы наброситься на него прямо здесь, в запертом школьном классе. Опрокинуть беднягу на учительский стол, задрать шелковую юбку (к тому же очень вовремя на мне оказались чулки с подвязками, предмет туалета, несправедливо забытый современными горожанками, но всегда нежно мною любимый). И потом все говорили бы, что одна сестра, что другая. Обе сексуальные маньячки.
Стоп.
Я не должна, не имею права думать о нем в таком контексте.
Это противно и унизительно.
Ведь у него были (точно ли были?) некие отношения с моей сестрой. С моей чудовищной сестрой. Если она ему понравилась, если она его неважно чем умудрилась привлечь, значит, он извращенец.
– Вы ведь по поводу Челси? – улыбнулся он. – Меня Эмма предупредила.
– Ну да, – и куда подевалось мое природное обаяние, очаровательная живость, невероятная быстрота реакции? В тот момент я была похожа на угловатого подростка, который лихорадочно думает, чем бы эдаким произвести впечатление на приглянувшийся объект.
Двойственное чувство – с одной стороны, я презирала его за симпатию к Челси, с другой, не могла отделаться от магии его улыбки и его чертовой родинки.
– Забавно, – он рассматривал меня без стеснения, как музейный экспонат, для того и предназначенный, – Челси о вас рассказывала. Но я представлял вас другой.
– Вы просто сумасшедший, – покачала головой я, усаживаясь на одну из парт. – Вы в курсе, что это преступление? Понимаю, что Эмме выгодно сгладить углы, но я-то миндальничать не стану.
– Все понял. – Он уселся на учительский стол.
Он совсем меня не испугался, ни капельки. Скорее, он надо мной посмеивался, может быть, и правда псих? А еще на нем были синие джинсы, и выглядел он в них весьма сексуально. Тоже мне, учитель литературы. Неизвестно зачем я решила спросить, сколько ему лет, и он все так же насмешливо ответил, что сорок пять. Выглядел он гораздо моложе – ветер в синих глазах и общий мальчишеский подтекст.
– Вы думаете, у меня роман с вашей сестрой, – спокойно констатировал он, – думаете, что я педофил.
– Моя сестра не выглядит как ребенок, знаете ли. И не обольщаюсь на предмет ее невинности и целомудренности. Но формально, да, ей всего четырнадцать. И она рада пойти войной против всех. Это ее забавляет. И вас она использует в качестве оружия на этой войне, и вы, естественно, это понимаете. Или вы думаете, она влюбилась?
Я и сама понимала, что веду себя глупо. Даша Дронова, циничный разоблачитель педофилов, блин. В кружевных чулках и вуали духов «Шанель № 5».
– Интересная версия. А как же я? – Он едва ли не в голос надо мной хохотал, было видно, что серьезная мина дается ему с трудом. – Вы считаете, я использую вашу сестру, или полагаете, что влюбился?
– 1:1. Но на вашем месте я бы не вела себя так нагло. Вы даже и не представляете, какой я собираюсь устроить скандал, несмотря на то что Эмма моя подруга.
– А вот что интересно, – он нахмурился, но это тоже смотрелось как-то нарочито, – простите, как вас зовут?
– Даша.
– Дашенька, один вопрос. Как вы собираетесь доказывать, что у меня и Челси роман?
– Вы издеваетесь?
– Немного, – улыбнулся этот так называемый Эдуард Николаевич. – И все-таки?
– По-моему, вы особо и не скрываетесь. Это уже все заметили. Вы все перемены проводите вместе, часто запираетесь в классе, куда-то ходите после ее уроков. Все очевидно.
– Ясно. Даш, я что, полным идиотом вам кажусь?
– Смотря к чему вы спрашиваете.
– Ну вот, допустим, у меня и Челси и правда роман. При этом я люблю свою профессию, дорожу местом в этой гимназии. Уверен, ваша подруга Эмма рассказала, что хороших учителей здесь ценят и даже балуют. У меня есть титул «Учитель года». Собственная авторская методика. Недавно я защитил наконец кандидатскую диссертацию и собираюсь издать популярную книгу по ее мотивам. Многие мужчины идут в педагогический из-за лояльности к нашему полу. Но не я. Я считаю, что нашел свое призвание. Судьбу, как бы пафосно это ни прозвучало. Я хочу и дальше развиваться в этом направлении и чувствую, что у меня огромный потенциал.
