– Об этом я и хотела рассказать, – усевшись на шаткую табуретку (я давно заметила, что художники по непонятной причине изнашивают мебель до состояния, когда она сама распадается в щепки), я закинула ногу на ногу. – Поставь чайник.
Лида слушала меня с каменным лицом. Даже к торту не прикоснулась. Причем она выглядела такой брезгливо изумленной, как будто я рассказала, что на досуге подрабатываю, делая минет в туалете Курского вокзала. Не знаю, то ли это меня так разозлило, то ли в глубине души была с ней согласна, поэтому так и обиделась, то ли во мне незаметно проявилась отвратительная черта по-сучьи демонстрировать превосходство окружающим. Но я зачем-то начала говорить о том, что не понимаю, ну как можно жить вот в таком убогом интерьере, каждый день сидеть на такой убогой табуретке, пить дешевый «липтон» из икеевских чашек и чувствовать себя при этом человеком.
– Ну вот когда ты в последний раз покупала себе туфли, когда? – спрашивала я растерявшуюся Лиду, которая беспомощно хлопала белесыми ресницами и уже начинала плаксиво выпячивать нижнюю губу. – Посмотри на себя, тебе тоже давно надо было найти себе нормальную работу! Никто не говорит о том, чтобы бросать картины. Но в наше время творчество приносит доход единицам! Тебе не стыдно ходить с такой стрижкой, без маникюра? Тебе всего тридцать пять, а ты себя совсем запустила!
– Дело в том, Даш, – наконец пришла в себя она, – что будь у меня больше денег, я бы все равно выглядела точно так же. Меня это не интересует, понимаешь? Я бы тратила все на путешествия, я бы на месяц выезжала на натуру и писала, писала… А вот ты… Ты стала другой. Дерганой, злой какой-то.
– Да уж, мне приходится крутиться. Встаю в половине девятого, ложусь за полночь. Но это того стоит. – Я покачала ногой, обутой в алую замшевую туфлю.
Эти туфли обошлись мне в целое состояние, я четверть часа перетаптывалась у красиво подсвеченной витрины в надежде, что у меня зрительная галлюцинация, двоятся ноли на ценнике, потому что пара башмаков просто не может стоить столько, если она не инкрустирована пятикаратниками. Я медитировала у витрины, пока на меня не обратила внимание продавщица, которая мигом сделала стойку на блеск в моих глазах, уверенно затащила меня внутрь и, подавив кокетливое сопротивление, заставила примерить туфли. И я вдруг поняла, что жизнь на двенадцатисантиметровых каблуках может быть удовольствием, а не пыткой. Туфли оказались удобными, как плюшевые тапочки, и, зажмурившись, я протянула триумфально улыбающейся продавщице кредитку.
Эти туфли были аргументом куда более сильным, чем слова.
Лидкины плечи поникли, улыбка увяла, как оранжерейная орхидея, которую вынесли на балкон.
Мы еще о чем-то натянуто поговорили, обсудили каких-то общих знакомых, Лидиного мужчину, беллетриста-неудачника, который вот уже пятый год подряд писал нечто эпохальное и под этим предлогом сидел на ее шее, хотя чаще всего его видела не согбенно приютившимся у ноутбука, а вальяжно попивающим коньяк с тоником в нижнем буфете Домлита. Книги, которые не успевала читать, премьеры, до которых мне больше не было дела, выставки, на которые у меня не было времени заглянуть.
Простились холодно. Лида сказала: «Ну ты звони, не пропадай!» – хотя в ее глазах читалось, что она не была бы против моей затянувшейся на месяцы пропажи. Я пообещала в скором времени появиться, хотя точно знала, что вряд ли когда-нибудь еще наберу ее номер.
* * *
– А если я куплю у вас… скажем, пять наборов имплантатов, для эксперимента… Вы согласитесь выпить со мною виски-колу или что вы там предпочитаете в одном милом гавайском баре? – без приветствия начал незнакомый мужской голос в телефонной трубке.
– Естественно, – как ни в чем не бывало ответила я. – А если наборов будет десять, то можем даже распить поллитрушку в темной подворотне, я ведь девушка меркантильная… Кстати, с кем я говорю?
Он рассмеялся.
– В таком случае за пятнадцать я могу рассчитывать на секс?
– А за сто двадцать пять я вытатуирую ваше имя на левой ягодице! Кем бы вы ни были.
– Можно подумать, вам каждый день звонят знаменитые пластические хирурги, – последовал самодовольный мурлыкающий хохоток. – Хотя вы в последнее время так раскрутились… Никогда бы не подумал, что у вас такая хватка. Вы произвели на меня впечатление романтичной клуши.
