– Ренат у меня в долгу, – усмехнулась Катыкова. – И не спрашивайте подробности, я вам их все равно не сообщу. Я не болтлива.
– Я знаю, что вы дали ему полноценную семью. Он ведь не может иметь детей.
– Он вам это сказал?! – подпрыгнула Элина.
– Что Тема – сын Манукова?
– Он и это сообщил?!
– Нет, это мне сказал сам Мануков, – Алексей скромно опустил глаза. – Пока был жив.
– Вот вам мужчины! – горько рассмеялась Элина. – Не умеют хранить тайны! Ну, кто они после этого?
– Все они не стоят вашего мизинца, – льстиво улыбнулся Леонидов. – Вот вы бы никогда не стали со мной откровенничать.
– Это правда. А зачем он вам это сообщил?
– Муж или муж? Я имею в виду порядковый номер. Вы сейчас какого мужа имели в виду, первого или второго?
– Разумеется, Рената!
– Я вижу, вы его любите. Все ваши мысли о нем.
– Разумеется, люблю!
– Да, женское сердце слабее мужского. Откуда это, а? Вот бы вспомнить.
– Вы это сейчас к чему сказали?
– А я это, Элина Виленовна, сказал потому, что Ренат к вам относится совсем по-другому. Вы для него средство, Элина Виленовна. – Алексей выговаривал ее имя-отчество с откровенным удовольствием. Красивое сочетание. И сама женщина красивая. Если бы не была такой злюкой… Он притворно вздохнул: – Всего лишь средство. Да-а… Обидно… Вот увидел он опять Людмилу Манукову – и взыграло ретивое! Хотя как можно променять такую женщину, как вы, на, простите меня, домашнюю курицу? Чур, меня! – Алексей поспешно прикрыл ладонью рот. – О покойниках плохо не говорят!
– Вы ничего не знаете! – вспыхнула Элина.
– Чего именно я не знаю? Вы мне поясните.
– Ренат никогда со мной не разведется!
– Мне так же и Мануков недавно говорил. Людмила, мол, никогда бы меня не бросила. А вот Ренат Алексеевич, напротив, утверждал обратное. Вернусь, мол, в Москву, сразу в загс побегу. Разводиться.
– Ха-ха! – рассмеялась Элина. – Разводит мировой судья! И Ренат прекрасно это знает! Он ничего такого вам не говорил!
– Выходит, я вру? – обиделся Алексей. – Хотите подробности? У вас с Мануковым было пять судов. Вы ему до брака врали, что работаете дизайнером женской одежды и моделью. А сами, извиняюсь, панталоны шили на швейной фабрике.
Катыкова покраснела, румянец проступил даже сквозь смуглую кожу. А лучше сказать, краска стыда.
– Это было давно, – пробормотала она. – У меня была тяжелая жизнь.
– Расскажите. Делать все равно нечего.
– Ну, хорошо. Если вы хотите подробности…
Долгое время она даже не подозревала о том, что красавица. Красавицей в семье считалась мать, статная дородная казачка Анна. Отец Элины души в жене не чаял, дочку же называл не иначе как «доска», «пигалица», а еще почему-то «мармазетка». Давал подзатыльник и посылал на кухню мамке помогать. А какой еще от девки толк? Да еще от мармазетки! Председатель колхоза Вилен (сокр. от Владимир Ильич Ленин) Закутайло мечтал о сыне. Но жена почему-то больше не беременела. Закутайло регулярно возил ее в больницу, где женщине рекомендовали лечение на водах, поездку в санаторий и «побольше витаминов». Муж для обожаемой Анюты ничего не жалел, но что бы он ни делал, ничего не помогало. Сына он так и не дождался.
Имя Элина получила самое что ни на есть пролетарское, по мнению ее отца Вилена Закутайло. Энгельс – Ленин, сокращенно Элена. Мать, которая записывала дочку в сельсовете, сказала потом, что регистраторша перепутала буквы. Не расслышала, мол. Так вместе Элены получилась Элина. Анна Закутайло всегда делала так, как хотела, а мужу врала.
Однажды Элина случайно подслушала разговор матери с соседкой. Женщины выпили домашней наливочки и разоткровенничались.
– Да ну его, детей рожать от такого! – пожаловалась на жизнь высокая чернобровая красавица Анна. – Маленький, лысый, как коленка, нос картошкой. Не хочу и не буду! Да и не люблю я его!
– Зачем тогда замуж пошла?
– Как же! Председатель! Подумала – и пошла. Люблю я, Машка, пожить широко…
– Как же ты обходишься-то? – намекнула соседка.
– А я мыльцем, Машка, хозяйственным, как ты говоришь, обхожусь. Говорю ему: подмываться, мол, пошла, а сама отщипну кусочек, скатаю комок – и туда его! Вовнутрь!
