С оранжевым платьем в руках я спустилась к реке, содрала с себя футболку, рваные джинсы, надела платье. Хорошенько прополоскала испачканную одежду, развесила ее на ветвях, сдернула оттуда полотенце и припустила вниз по течению.
Я скакала с камня на камень – замирала, балансируя, и прыгала дальше. Река расширялась на изгибе, спадая порогами к заливу. Я приостановилась. Камень подо мной был какой-то шаткий. Я шагнула на другой. Впереди возвышался гигантский валун, привалившийся к берегу, который рассыпался грудами песка и гальки. Возле огромной каменюки образовалась запруда выше моего роста, откуда вода по наклонной плоскости стекала в обширную каменную чашу янтарного цвета, а уже оттуда широким потоком устремлялась вниз, к следующему нагромождению каменных порогов.
Я вскарабкалась на песчаный склон, огибая березовые стволы, и расстелила полотенце на плоском камне у водоема. Достала плеер, положила его на камень, разровняла полотенце и повесила платье над головой. Развязала башмаки и вошла в воду; дрожа, ступила на глубину, вода плеснулась мне на грудь – дыхание перехватило, я нырнула, высунула голову, отряхивая с волос холодные струйки, и снова ушла под воду. На зубах скрипел песок.
По прямой далеко было не уплыть, приходилось описывать круги. Я поплавала стоя, ноги казались зеленоватыми, ближе ко дну – коричневатыми. Дыхание слегка сбилось, с плеч бисером сыпались капельки воды. Я рванула к отполированным ветвям, застрявшим там, где вода вытекала из каменной чаши. Повисла на одной из ветвей, и тут шалая стрекоза резво пронеслась над водой, треща слюдяными крыльями. Какие-то черные ягоды кружили возле камня, я выплеснула их в поток, и они умчались, кружа. Я доплыла до плоского валуна и вылезла, ощупывая камень, чтоб ноготь на ноге не сорвать. Наклонив голову, отжала волосы. Вода брызгала на ноги и пыльный камень. Я порывисто села на полотенце и вытянула ноги. Было жарко и душно, следы мокрых ног и брызги высыхали на глазах. Я понаблюдала за каплями воды на коже и прищурилась, когда ветер зашевелил листву над заводью. Прикурила от золоченой зажигалки «Силк кат», легла и закрыла глаза. Так и лежала, пока камень не стал покалывать сквозь полотенце, тогда я перевернулась. Немного вздремнула на жаре, потом приподнялась на локтях и включила плеер, бросила взгляд вперед, так, ни на что, в пространство. На березовом листе виднелась свежая метка, оставленная птичкой. Я щелкнула золоченой зажигалкой, прикуривая «Силк кат», и затягивалась, не стряхивая пепел. Но вот серый столбик задрожал, потревоженный порывом ветра, и упал на камень.
Солнце завершало дневной путь через небо, у воды стало свежо. Я поднялась. Спереди на теле отпечатались длинные следы от долгого лежания на валуне. Я потянулась и вся пошла мурашками от первого же порыва ветра. Надела платье, стряхнула песок со ступней. Завязала шнурки, позевывая, и направилась обратно вверх по течению, подбирая на ходу отполированные водой, лоснистые ветки.
Вернувшись к палатке, я бросила глянцевитый валежник в золу. Смеркалось. Я наломала хвороста и натаскала шишек из большой кучи, которую насобирала еще в прошлые выходные. Веточки и шишки были такими сухими, что не составляло труда разжечь их золоченой зажигалкой. Несколько прутьев потоньше, лежавших сверху, славно разгорались на ветерке. Видно было, как сочная живица, пузырясь, стекает из разлома; словно бы нехотя струйка дыма завилась над концом ветки, он вспыхнул, и живица закапала на красные горячие угольки. Одна за другой ветки занимались, потрескивая и озаряясь ярким пламенем, чтобы превратиться в белые ломкие трубочки и осыпаться. Дым уходил столбом в ясное, спокойное небо. Костер запылал вовсю. Я притащила припасенное бревно с веткой и положила так, чтобы сук, который не удалось обломать, лизало пламя. Костер выстрелил облачко искр и раскаленных угольев.
Я зачерпнула походным котелком речной воды. Присела у берега. По небу разливался закат, все светилось. Поднимаясь с котелком вверх по склону, я вытягивала свободную руку, чтобы сохранять равновесие. Потрескивание костра послышалось прежде, чем я взошла на травянистый берег. Я повесила котелок над огнем так, чтобы языки пламени касались днища.
