— Шел мимо… — начал Клевцов, потом оглянулся на остальных раненых. — Вставать разрешено?
— Валяй говори здесь… — хмуро предложил Петр. Такое вступление почему-то ему не понравилось.
— Попробую… В общем, так: предписано вернуть специалистов для укомплектования корабельных команд.
— Обратно в моря, значит. Дак, полагаю, к нам не относится.
— К нам — точно, но ты боцман…
— Боцман да боцман, — перебил Осотин. — Коль не надоело.
— Как ещё величать? Может, Лешим?
— И это спознали?
— Такая у нас работа.
— По катерам сплетни собирать?
— Нам не всё равно, чей локоть рядом, — уточнил Клевцов — Если помнишь, Иван-пограничник сразу расшифровал: «злой», а я ещё сомневался.
— Что из этого следует?
— Повторяю: при выписке из госпиталя сошлись на приказ и возвращайся в боцмана.
— В чем виноватый? — озлился Петр, учуяв, что из-за Мелина. Но боцману самому было неохота вспоминать, тем более в госпитальной палате столько досужих ушей. В общем, он решил пояснить уклончиво: — Сполнил, что требовали…
— Сам вызвался выполнять, и все видели, как ты это исполнил.
— Можно было иначе?
— Формально претензий нет. Только нельзя тебе возвращаться.
— С какой такой стати? Кто чиркнул фонариком, дак пусть сам отвечает.
— Командира никто не обвиняет. Он был прав.
— Вот видишь? Не я, дак другой… Кому-то исполнять надо.
— Ну гляди, — рассердился Клевцов. — Пока это совет. Не только мой. Так все считают в отряде…
Глава 7. Авторитет зарабатывай сам
Виктор Клевцов стал на «Тороке» почти членом экипажа. Его увлечение техникой повлияло даже на заместителя командира, который вызвал к себе в каюту механика с чертежами, хотя раньше в детали не вникал. Естественно, многие стали допытываться у Бебса, чем они вдвоем занимались. Даже командир корабля и тот почесал лакированную плешь и вопросительно глянул на своего заместителя. Но Тирешкин от информации уклонился.
— Молчи как рыба об лед, — объявил он Бебсу, хитро ему подмигнул и, очень довольный, стал потирать пухлые ладошки. Бестенюк очень серьезно кивнул, и Чеголину потом не удалось вытянуть и намека хотя с ним-то, по крайней мере, он поделиться мог. Когда у машинистов в «шхерах» возгорелась ветошь, Артём, как дежурный по кораблю, первым делом послал рассыльного к Бебсу, хотя мог сразу же объявить аварийную тревогу. Из кладовой валил дым. По причальной стенке от здания штаба бежал капитан второго ранга Нежин. Шуточное ли дело на борту пожар. Но инженер-лейтенант успел оценить обстановку и соответственно сориентироваться. От пожарных рожков к очагу возгорания уже протянулись надутые брезентовые шланги. Со свистом извергалась пена из огнетушителей. Механик невозмутимо распоряжался, приговаривая с нарочитой громкостью:
— Быстрее, ребята. Иначе я вам ещё на полубаке зажгу…
Помощник начальника штаба, как услышал эти слова, утратил резвость и повернул назад. Он посчитал, что на «Тороке» идут учения, то есть дело самое что ни на есть повседневное. Одиночные, частные, общие или корабельные учения шли чередой, днем и ночью. На палубе горели промасленные тряпки на железных противнях. В совокупности с дымовыми шашками они обозначали условные очаги пожара. Глухие хлопки взрыв-пакетов имитировали попадания бомб или снарядов.
— Оперативное время ноль часов тридцать пять минут, — вещал по трансляции старпом.
По такому сигналу вскрывались очередные конверты-секретки, где было сказано о какой-либо неприятности, придуманной специально для данного момента учений. В артиллерийской БЧ взрыв-пакеты обычно подбрасывал главный старшина Буланов, а лейтенант Чеголин с секундомером замерял нормативы. Пока Иван Аникеевич отбывал наказание на гауптвахте Артёму приходилось самому организовывать шумовые или зрительные эффекты, и это вносило элемент условности. Стоило лейтенанту подойти к пушке или зенитному автомату, как расчеты догадывались о том, что сейчас у них что-нибудь эдакое произойдет.
В общем, всё шло нормально, пока одно т таких учений не состоялось внезапно, поломав заранее согласованный и утвержденный распорядок дня. Оно пришлось на самый неудачный момент, когда на кормовой пушке был укреплен прибор для тренировки наводчиков. Чеголин особо гордился прибором Крылова, потому что тыловики неохотно отпускали такую технику на устаревшие учебные сторожевики. На соседнем корабле, как ни старались, не достали, а Чеголину удалось уговорить самого подполковника Недодаева, и тот, несмотря на выразительную фамилию, накладную ему подписал.
