Чеголин был вынужден слушать историю, как двум командирам «охотников» было приказано встретить свою подводную лодку в точке всплытия неподалеку от базы. Но вместо своей они обнаружили вражескую, которая находилась в засаде…
Куда ни шло, если бы история оказалась новой, а то ведь Артём сам мог досказать её до конца. Он ясно представлял и тактическую схему, собственноручно нарисованную в конспекте, и все практические выводы: первый, второй… всего там было пять пунктов.
— Всё ясно, — перебил он.
— Что такое? — сбился с тона наставник.
— Пример известный…
— Откуда?
— Из лекций по тактике.
Каждое слово Василия Федотовича звучало нотацией, ссылка на боевой опыт — голой дидактикой, и лейтенант, невольно поддавшись наваждению, повел себя как школяр на пороге учительской. Пример, по его мнению, ничего не доказывая, раз дело происходило не в гавани, а на подступах к ней. И вообще у врага оказалась «кишка тонка» для прорыва в базу. Наши подводники проникали, и весьма успешно, а фашистские не отваживались.
— Слушай такую вещь; кто читал вам курс тактики?
— Старший преподаватель капитан первого ранга Терский.
— Вот оно что… Считай, что повезло.
— Я так и считаю. А газеты, между прочим, тоже умею читать…
Чеголин имел в виду, что командир корабля вычитал этот пример из газет, а Василию Федотовичу дерзость показалась намеком. Если строптив мальчишке-лейтенанту известна подлинная причина внезапного учения на «Тороке», трудный разговор с ним в самом деле выглядел смешным. Ведь поводом для учения как раз послужила статья в сегодняшней газете.
Ещё утром на борт поступил семафор с вызовом к флагману. Выра сразу почуял неладное, хотя и не знал за собой вины. Вызов был срочным, и капитан, лейтенант не заставил себя ждать. Он бывал у флагмана едва ли не ежедневно, но каждый раз не мог отделаться от впечатления, что входит в его каюту, как в раскрытый том морских рассказов Станюковича.
В обширном кожаном кресле со стеганой спинкой тонул узкоплечий старик. Сивые выцветшие волосы его были распределены посеред темени на прямой пробор. Молодыми казались только глаза. Внимательные, холодные, они прятались в щёлках век, отгораживались линзами старомодного пенсне, но буравили на сквозь. У электрогрелки, замаскированной под камин, лежала овчарка, с хрустом занимаясь сахарной косточкой. Увидев Выру, пес заворчал.
— Жулик, сидеть! — урезонил его хозяин надтреснутым тенором.
Странно было видеть на старике погоны без чёрных орлов. Знатоки утверждали, что такие орлы носил отец Юрия Владиславовича и что сын, окончив ещё царский Морской корпус, начинал службу под началом у собственного папы. Более того, знатокам было доподлинно известно, что грозный начальник эскадры как-то вкатил молоденькому мичману арест за некоторые похождения на берегу. Виновник будто бы безропотно принял «фитиль», а потом, приоткрыв дверь отцовского салона, заявил в щелку:
— Всё расскажу маман!
— Мичман, вернитесь, — прогневался адмирал. — С тобой, Юрик, и пошутить нельзя…
Кроме анекдота в кают-компаниях учебных кораблей пользовались популярностью и другие вполне достоверные сведения. Например, в одном из Указов Петра I в период Северной войны упоминался капитан-командор, который носил ту же фамилию, что и Юрий Владиславович. Гора на острове Сахалин, залив Охотского моря, мыс на Корейском полуострове были наречены в честь других предков. Не менее десяти поколений семьи несли на морях русский флаг, и потому было особенно обидно, что наследник Юрия Владиславовича сложил голову на Балтике в морском бою и теперь ему приходилось пестовать только Жулика полуовчарку, больше напоминавшую заурядного «дворянина»: все ста́тьи малогабаритные и хвост — бубликом.
— Товарищ Выра, вы сегодня газеты читали? Да, да, газеты?
— Так точно, — на всякий случай доложил «командору» Василий Федотович. «Командором» его величали за глаза, в честь основателя династии.
— И со всем согласны?
Утром Выре было не до газет, но ответил утвердительно. Как это можно не соглашаться с органами печати?
— Следует понимать, что напечатали правду? — продолжал уточнять «командор».
