– …лишь те, которые страдают, на кого рушатся язвы и болезни, избраны служить Ему. И те, которые помогают им, попадут в Царство Господне…
Иоганн и Мартин Каррер в ужасе переглянулись.
– Это еще не всё, – Элизабет положила на стол письмо из ризницы. – Это прежний священник Якоб Кеттлер написал Бихтеру.
Лист взял письмо и стал медленно читать:
– «Кайетан, поскольку скоро меня не станет и ты займешь мое место, пора тебе узнать правду. Впрочем, ты, наверное, и сам уже начал о чем-то догадываться. Я видел сомнение в твоих глазах, хоть ты и старался тщательно это скрывать.
У изгоев, как несправедливо окрестили их в деревне, не всегда рождались прокаженные дети. Время от времени на свет появлялись и здоровые. Некоторых уносили в другие монастыри, но твоя мать тайно принесла тебя ко мне и попросила, чтобы я оставил тебя в деревне.
Я пообещал воспитать тебя по канонам Божьим, хотя бы в уплату того злодеяния, которое жители причинили твоим сородичам.
Чтобы загладить вину за то, что они изгнали вас, и дать тебе возможность исполнить Его волю, чего мне сделать уже не под силу.
Поэтому я прошу тебя – стань для жителей добрым священником, несмотря на их грехи. И вместе с тем старайся помогать своим родичам и говори, пусть и неявно, от их имени.
Да простит нам Господь прегрешения наши.
И прошу тебя, как одного из них, – простите и вы нас.
Якоб Кеттлер. Год 1680 от Рождества Христова».
* * *
Некоторое время все хранили молчание.
– Бихтер – один из них… – произнесла затем Элизабет.
– Я и представить не мог такого, – потрясенно промолвил Мартин. – Люди, конечно, болтали всякое, когда Кеттлер появился с ребенком, но он сказал, что сестра из города отдала ему на воспитание своего сына.
Иоганн смотрел прямо перед собой.
– Здоровые дети…
Он раскрыл книгу и просмотрел зарисовки болезни. И чем ближе к последним страницам, тем безобразнее становились зараженные.
– Кто-то с самого начала вел записи об их недуге.
Иоганн кивнул. Он перевернул последнюю страницу и… Что-то было не так.
– Кажется, кто-то… – он присмотрелся, – вырезал последние страницы. Притом очень аккуратно, заметишь не сразу.
– Интересно, что там могло быть? – спросила Элизабет.
– Теперь это уже не имеет значения, – ответил ей дед.
Лист закрыл книгу. Старик был прав.
– Иоганн… я вот еще что спросить хотел… – Мартин чуть помедлил, словно не решался продолжать. – Ты видел Якоба?
Элизабет покраснела. По лицу ее несложно было понять, о чем она думает: «Он мой отец, а я даже не спросила про него».
Старик продолжал смотреть на него и ждал ответа.
Видел ли он Якоба Каррера…
Перепачканное кровью лицо, глаза, исполненные ненависти, пульсирующие черные сосуды. В одной руке топор, в другой – дубинка. И вот он неумолимо надвигается на капитана…
– Нет, – ответил Иоганн. – Его там не было.
Не всегда высшее благо заключалось в правде.
Элизабет вздохнула с облегчением. Но от Иоганна не укрылось сомнение в глазах старика.
Однако раздумывать над этим не было времени. Иоганн резко поднялся.
– Нужно собрать самое необходимое. На рассвете нам придется уходить. Всем.
– Брось, я уже слишком стар. Я буду только задерживать вас, – устало произнес Мартин. – Я лучше останусь здесь, с Витом, и дождусь, пока не угаснет огонь в печи…
– Мы тебя не оставим, дедушка. Либо пойдем все, либо никто не уйдет! – отрезала Элизабет.
Старик взглянул на внучку, увидел решимость в ее глазах.
– Хорошо, – сказал он негромко. – Хорошо.
Иоганн и Элизабет уже выходили, когда старик вновь их окликнул.
– Элизабет!
Они обернулись.
– Ты славная девушка. Я всегда буду гордиться тобой.
– Но, дедушка… – Элизабет растерялась.
– И тебе, Иоганн, спасибо. Береги мою Лизель, понял?
Лист кивнул.
– Обещаю.
Старик, казалось, испытал облегчение.
– Ну, вот и хорошо. Не теряйте времени.
Когда они ушли, Мартин опустил голову на ладони. Он сознавал, что Иоганн не стал говорить ему правду. И это означало только одно: Якоб еще вернется.
В деревню – к нему.
Наверное, я того и заслуживаю. Должно быть, я прилагал слишком мало усилий, чтобы образумить его. И вместо этого трусливо обходил в молитвах собственного сына и не раз желал ему смерти.
