– Ваше здоровье. Отличная вышла игра. А теперь угощайтесь! – провозгласил он.
Теперь уж и остальные принялись за еду и питье.
Альбин и Софи подошли к Иоганну, неся хлеб с салом. Вид у них был более чем довольный.
– Недурно сыграл, – похвалил Альбин.
Софи повисла у Иоганна на шее и смачно поцеловала в щеку.
– Заслужил, – заявила она и выпустила его из объятий.
– Благодарю.
– Да, совсем недурно для человека, который прежде только смотрел, – добавил, причмокнув, батрак.
– Альбин…
Тот посмотрел на него с набитым ртом.
– Твое счастье, Альбин. Не будь так вкусно, я бы тебя протащил по дорожке.
– Брось, Иоганн. У тебя неплохо выходило, что тебе не нравится? – Работник ухмыльнулся. – Я ведь знал, что ты…
Он не договорил. К ним подошел Якоб Каррер.
– Тебе, можно сказать, повезло с последним броском. Не промахнись ты, и добряк Риглер сейчас так не веселился бы. – Он сплюнул.
– Старался как мог, – сдержанно ответил Иоганн.
Каррер подступил к нему почти вплотную.
– Я даже готов тебе поверить… Но если и не дотянешь, никто особо не расстроится. Ясно тебе?
Лист кивнул.
Якоб развернулся и направился к столу с едой.
– А вы поладили, как я погляжу, – отметил Альбин.
– Ладил и не с такими… – вполголоса проговорил Иоганн.
* * *
Солнце уже садилось, но, несмотря на жгучий холод, никто и не думал расходиться. К этому времени все наелись, дети катались по ледяной дорожке под неусыпным надзором матерей, мужчины пили шнапс и курили трубки.
Потом они услышали.
Все затихли.
Из леса донесся вой жуткий, исполненный боли. Он то нарастал, то снова стихал, резал слух…
Иоганн так и не понял, кто это. Волк? Но вой казался почти…
Кто-то из детей вдруг заплакал. Вой в лесу резко оборвался. Женщина взяла плачущего ребенка на руки. Разговоры возобновились, но в них уже не было той непринужденности, и настроение стало натянутым. Женщины принялись убирать со столов.
Праздник окончился.
Иоганн посмотрел в сторону леса, откуда доносился вой. Снег слепил своей белизной, и холодное синее небо в сумерках медленно окрашивалось в оранжевый – прелестный пейзаж, в одно мгновение омраченный тенью.
Тенью, от которой горы стали казаться враждебными, а снег – убийственно холодным.
Тенью, способной за долю секунды лишить радости любой праздник.
Тенью, которая легла на них всех – Лист вдруг ясно это почувствовал. Он невольно поежился и стал помогать остальным со сборами.
Иоганн с Альбином и Софи сидели на кухне за полдником, состоявшим из хлеба с молоком. Мартин Каррер, отец Якоба, был тут же – сидел на лавке у стены. Вит положил голову ему на колени, и старик чесал его за ухом. Элизабет хлопотала возле очага, готовя клецки к обеду, как это было принято по вторникам и четвергам во всем Тироле.
Прошло уже больше недели с тех пор, как Лист поднялся после лихорадки. Он быстро поправлялся, и рана заживала день ото дня – скоро о схватке с крестьянином будет напоминать только шрам.
Иоганн понимал, как ему в действительности повезло. Хотя некоторые из жителей относились к нему с недоверием, его хотя бы стали воспринимать всерьез – в особенности после игры. Конечно, новый хозяин Листа не отличался человеколюбием или жалостью, но Иоганну доводилось переживать и не такое. К тому же теперь у него была крыша над головой и он досыта ел. За последний год такая милость выпадала ему нечасто.
С Альбином и Софи приятно было иметь дело, Иоганн доверял им. Только Элизабет держалась с ним несколько холодно и временами даже избегала его. Неужели он ощутил ее доброту лишь в лихорадочном бреду?
Кто-то хлопнул его по плечу и вывел из задумчивости.
– Верно я говорю? – проорал ему в самое ухо Альбин.
– Будь по-твоему, – неопределенно проговорил Иоганн и отрезал себе еще хлеба.
– Да брось ты, он даже не понял, о чем ты, – вмешалась Софи. – Он витал в своих мыслях… – Она подмигнула Иоганну. – О девице, поди?
Элизабет оглянулась через плечо.
– Что? Нет! – принялся оправдываться Лист. – Просто задумался, что это за знак такой, которым осенила меня Зальцмюллер в прошлое воскресенье.
Альбин рассмеялся.
– И тебя, значит?.. Не бери в голову, от нее уже всем досталось. И не принимай близко к сердцу – старуха умом тронулась с тех пор, как потеряла обеих дочерей.
