Монах из Мохи - страница 16
Рабочие, приходившие в «Фастуэй», приносили для Ситр ящики винограда, апельсинов, слив, голубики и миндаля – по сезону, – а Ситр давала им травы, специи и инжир, которые растила у себя на участке. Ситр любила Ричгроув. Он напоминал ей о Йемене – жарком и плодородном Йемене ее детства. В Иббе росло все, рассказывала она Мохтару. Дыни, инжир, лимоны, яблоки, миндаль. Все что ни возьми. Их йеменские предки в своей родной мухафазе Ибб возделывали землю – логично, что йеменцы из Ибба приезжали в Калифорнию. Ситр на роду было написано поселиться там.
Ситр знала Сесара Чавеса и Долорес Уэрту[7]. Она знала Наги Дайфуллу, американского йеменца, сельхозрабочего, погибшего за дело сельхозрабочих. Когда Сесар Чавес начал создавать профсоюз, его поддержали йеменцы Калифорнийской долины. В 1973 году Дайфулла, йеменец из Ибба, руководил забастовкой «Объединенных сельскохозяйственных рабочих». Он прекрасно говорил по-английски и по-испански и был важным связующим звеном между испано- и арабоговорящими работниками. В августе того же года, в разгар битв ОСР с владельцами плантаций и полицейскими, Дайфулла перед баром праздновал скромную победу профсоюза. Подошел сотрудник полиции округа Керн, они с Дайфуллой повздорили. Полицейский ударил Дайфуллу по голове фонариком и затем волоком потащил по улице, что Дайфуллу и убило. Похоронную процессию на семь тысяч человек вел через Делано сам Чавес.
А теперь Мохтар учился в колледже с сыновьями и дочерями этих сельхозрабочих. Курсы в колледже Бейкерсфилда были ничего, но Мохтар вскоре заскучал. Кое-кто в Ричгроув почитал Бейкерсфилд за крупный город, но Мохтару там ловить было нечего. Машины нет, денег нет. С другими студентами он не сдружился. Была одна персидская женщина на социологии, которая его заинтересовала, и несколько мусульманок, которых заинтересовал он, но в остальном Мохтар быстро сообразил, что Бейкерсфилд – не его судьба. Спустя семестр уехал. Вернулся к родителям, которые жили теперь на Острове Сокровищ, неподалеку от его средней школы.
Родители были им недовольны. Работу в «Хонде» бросил. Колледж бросил. А теперь опять спит у них на полу.
Но в Йемене просыпалась надежда. На дворе стоял 2011 год, Йемен вдохновился оптимизмом Арабской весны, и Мохтар влился в сообщество американских йеменцев района Залива – вместе с ними радовался прогрессу и обсуждал открывшиеся возможности. В апреле он с группой других молодых американских йеменцев организовал марш в Сан-Франциско – две тысячи человек выступили в поддержку борьбы йеменцев за демократию. Вскоре Мохтар вошел в национальную делегацию американских йеменцев, которую пригласили в Вашингтон, округ Колумбия, выступить в Государственном департаменте и Белом доме. Мохтару был двадцать один год, он был самым молодым членом делегации, куда вошли девятнадцать представителей от одиннадцати штатов, и надеть ему было нечего. За всю свою жизнь он обзавелся одним костюмом и уже сносил его до дыр.
Мохамед Мугали, имам мечети на 7-й улице в Окленде, отвел его в «Менз уэрхаус» и принарядил к важному событию. Денег на самолет до Вашингтона у Мохтара тоже не было – билет оплатили Мугали и группа других гражданских активистов. Мохтар явился в аэропорт Сан-Хосе к шести утра, и тут выяснилось, что Мугали, который впервые покупал билеты онлайн, забронировал рейс из Сан-Хосе в Коста-Рике, а не из Сан-Хосе в Калифорнии.
Авиакомпания сжалилась над Мохтаром, и к вечеру он очутился в округе Колумбия. Назавтра делегация – они себя называли «Йеменцы за перемены» – выступила перед Госдепартаментом и описала, как она видит традиционный бинарный выбор, стоящий перед арабскими странами Ближнего Востока: военная диктатура (Ливия, Ирак, Египет) или теократия правого толка (Иран, Саудовская Аравия).
Презентация их называлась «Третий путь», речь в ней шла о каирской площади Тахрир, о десятках тысяч молодых египетских активистов, которые стремились к демократии, не точили зуб на западные страны и хотели самостоятельное государство, основанное на конституции – новой конституции – и верховенстве права.
