Малыш появился на свет в 14:23 при обильном кровотечении, несколько более сильном, чем то, что сопровождает появление детей из внутриутробного мрака. Лоре, измученной болью и кровопотерей, в течение дня пришлось перелить три пинты крови. Ночь, вопреки ожиданиям, прошла относительно спокойно, и утром она проснулась больной и совсем обессилевшей, но вне опасности.
На следующий день молодую мать и новорожденного навестила в приемные часы Тельма Акерсон. Она по-прежнему одевалась как панк и явно шла впереди своего времени: волосы слева были длинными, с белой прядью, как у невесты Франкенштейна, а справа – короткими, но однотонными. Тельма вихрем ворвалась в отдельную палату Лоры, с порога направившись прямо к Дэнни, крепко обняла его со словами:
– Боже, какой ты огромный! Ты точно мутант. Признайся, Пакард, твоя мать, может, и родилась человеком, но отец наверняка был гризли. – Тельма подошла к кровати, где, откинувшись на подушки, лежала Лора, и поцеловала ее сперва в лоб, а затем в щеку. – По дороге сюда я уже успела заглянуть в отделение для новорожденных, чтобы посмотреть на Кристофера Робина через стекло. Он прелесть. Правда, боюсь, тебе понадобятся все твои миллионы от продажи книг, подруга, так как малыш явно пошел в папашу, а значит, на еду у тебя будет уходить не меньше тридцати штук в месяц. И пока твой сынишка будет жить дома, он успеет вас объесть.
– Тельма, я рада, что ты пришла, – сказала Лора.
– Разве я могла такое пропустить?! Возможно, если бы я выступала в каком-нибудь клубе, в котором заправляет мафия, где-нибудь в Бейонне, Нью-Джерси, и мне пришлось бы отменить половину свиданий, чтобы прилететь сюда, тогда бы я, наверное, не приехала. Если ты нарушаешь условия контракта с мафией, эти парни отрезают тебе большие пальцы, чтобы использовать их вместо ректальных свечей. Но я была к западу от Миссисипи, когда прошлой ночью получила известие о рождении малыша, и меня могли остановить только атомная война или свидание с Полом Маккартни.
Два года назад Тельме все-таки дали выступить на сцене «Импрув», и она имела грандиозный успех. Тельма обзавелась агентом и теперь получала приглашения на платные выступления сперва в задрипанных третьеразрядных, а затем и во второразрядных клубах по всей стране. Лора с Дэнни уже дважды ездили в Лос-Анджелес на ее выступления, и это было безумно смешно. Тельма сама писала тексты и произносила их в комической манере, которой обладала еще с детства, а с годами довела до совершенства. Однако в ее выступлениях имелся один необычный момент, который мог или сделать Тельму национальной знаменитостью, или обречь на полное забвение: ее шутки были пронизаны печалью, в них чувствовался весь трагизм этой удивительной и временами очень смешной жизни. В сущности, выступления Тельмы по тональности совпадали с книгами Лоры, но то, что нравилось читателям романов, вряд ли подходило публике, заплатившей за то, чтобы от души посмеяться.
Тельма перегнулась через бортик кровати, пристально посмотрев на Лору:
– Эй, у тебя что-то бледный вид. И круги под глазами…
– Тельма, дорогая, не хочется разбивать твои иллюзии, но детей приносит вовсе не аист. Мать должна вытолкнуть из утробы ребенка, а это весьма узкое место.
Тельма пристально уставилась на подругу, затем подозрительно посмотрела на Дэнни, который подошел к Лоре с другой стороны, чтобы взять за руку:
– Что происходит?
Лора вздохнула, поморщившись от боли, и повернулась к Дэнни:
– Вот видишь? Я ведь говорила, что у нее нюх, как у ищейки.
– Беременность была слишком тяжелой, да? – спросила Тельма.
– Нет, беременность была довольно легкой, – ответила Лора. – Тяжелыми оказались роды.
– Шейн, только не говори, что ты едва не умерла… или что-то вроде того.
– Нет-нет, – произнесла Лора, и Дэнни снова сжал ее руку. – Нет, ничего драматического. Мы с самого начала знали, что будет нелегко, но нам удалось найти лучшего доктора, и я постоянно была под его наблюдением… Просто… я больше не смогу иметь детей. Кристофер останется нашим единственным ребенком.
Тельма посмотрела на Дэнни, на Лору, после чего едва слышно проронила:
