Когда Лора вернулась, насквозь промокшая под дождем, они положили картонные коробочки с едой на кровать, кроме коробки с предназначавшимся для Штефана яичным супом даньхуатан, которую Лора поставила на ночной столик. В китайском ресторане, с его аппетитными ароматами, Лоре дико захотелось есть, и она заказала слишком много еды: курицу с лимоном, говядину в апельсиновым соусе, креветки в тесте, курицу с грибами, свинину «му шу» и две коробки риса.
Пока Лора с Крисом пробовали блюда пластиковыми вилками, запивая все кока-колой, купленной в автомате мотеля, Штефан пил суп. Ему казалось, что он не сможет принимать твердую пищу, но, съев суп, решился попробовать курицу с грибами и курицу с лимоном.
Во время еды Штефан по просьбе Лоры рассказал о себе. Он родился в 1909 году в немецком городе Гиттельде в горах Гарц, а значит, сейчас ему было тридцать пять лет. («С другой стороны, если прибавить сорок пять лет, через которые вы перескочили, перепрыгнув из сорок четвертого в восемьдесят девятый год, вам сейчас восемьдесят лет! – Крис расхохотался, очень довольный собой. – Вот это да! Вы реально хорошо выглядите для восьмидесятилетнего старикана!») После окончания Первой мировой войны отец Штефана Франц Кригер перевез семью в Мюнхен. Франц Кригер стал сторонником Гитлера в 1919 году, вступив в Немецкую рабочую партию еще в те времена, когда Гитлер только начинал свою политическую деятельность. Франц Кригер даже разрабатывал вместе Гитлером и Антоном Дрекслером платформу, которая позволила их группе, по сути дискуссионному клубу, постепенно трансформироваться в настоящую политическую партию, позднее получившую название Национал-социалистической немецкой рабочей партии.
– В двадцать шестом году в возрасте семнадцати лет я одним из первых вступил в гитлерюгенд, – сказал Штефан. – А меньше чем через год – в Sturmabteilung, или СА, то есть в коричневорубашечники. Это военизированное формирование партии, в сущности, частная армия. К двадцать восьмому году я уже был членом Schutzstaffel, или СС…
– Членом СС! – воскликнул Крис со сладким ужасом в голосе, словно речь шла о вампирах или оборотнях. – Вы были членом СС? Носили черную форму с серебряной мертвой головой? И кинжал?
– Тут мне нечем гордиться, – признался Штефан Кригер. – Хотя нет. В то время я, конечно, гордился. Я был дураком. Дураком, бравшим пример с отца. Поначалу СС была небольшой группой, суперэлитной, и в нашу задачу входило охранять фюрера, даже ценой собственной жизни, если потребуется. Представьте себе парней от восемнадцати до двадцати двух лет. Молодых, невежественных, безбашенных. В свое оправдание могу сказать, что я не был настолько безбашенным и настолько преданным делу, как те, кто меня окружал. Я поступал так, как велел отец, и, каюсь, в силу своего невежества делал даже больше, чем требовалось.
Дождь с ветром стучали по стеклам, потоки воды, громко булькая, стекали по водосточной трубе на стене, рядом с которой стояла кровать.
После сна Штефан выглядел гораздо лучше, а горячий суп буквально вернул его к жизни. Но сейчас, погрузившись в воспоминания о юности, проведенной в кипящем котле ненависти и смерти, он снова побледнел, а глаза запали.
– Я так и не уволился из СС, поскольку это была карьера мечты. А кроме того, уволившись, я непременно навлек бы на себя подозрение, что утратил веру в нашего обожаемого фюрера. Но год за годом, месяц за месяцем и, наконец, день за днем мне становилось все невыносимее видеть окружавшее меня безумие, убийства и террор.
Лоре вдруг показались безвкусными и креветки в тесте, и курица с лимоном, а во рту так пересохло, что рис прилип к нёбу. Отодвинув еду в сторону, она сделала глоток кока-колы.
– Но если вы не увольнялись из СС, то как же учеба в университете и занятия наукой?
– Видите ли, – ответил Штефан, – в институте я занимался отнюдь не научной работой, так как не получил университетского образования. Ну а кроме того… два года я проходил интенсивный курс английского языка, пытаясь выработать приемлемое американское произношение. Короче, я участвовал в проекте по заброске сотен глубоко законспирированных агентов в Великобританию и Соединенные Штаты. Но так как мне не удалось избавиться от немецкого акцента, за границу меня не послали. И все же, поскольку мой отец был одним из старейших сподвижников Гитлера, я считался в высшей степени благонадежным членом общества, и они нашли мне другое применение. Я был зачислен в штат помощников фюрера, где мне поручали самую деликатную работу, в основном в качестве посредника между враждующими правительственными группировками. Что позволяло без труда получать конфиденциальную информацию, полезную для британцев, чем я и занимался начиная с тридцать восьмого года.
