Пыль тучами стояла над городом.
К Ташкенту уже подступили русские войска — город готовился к отпору.
Особое место в обороне Ташкента занимала крепость Ниазбек. Сдать ее — значило вручить противнику ключи от города. Бек, уже вернувшийся в Ташкент, распорядился намертво запереть ворота крепости. У бойниц крепостного вала он разместил стрелков с луками и фитильными ружьями. Они день и ночь вели наблюдение за подходами к городу.
В начале мая Алимкулибек вывел из города в степь тридцатитысячное войско, в том числе две тысячи конных сарбазов, две тысячи горожан-чернохалатников, а также навкаров, присланных в подкрепление из Коканда, и расположил его под Сарытепа. На правом фланге находились кокандские навкары, часть ташкентских сарбазов и чернохалатников и три пушки. Военачальником здесь был Асадуллахан, он восседал на коне, важный, надутый, в окружении своих приближенных. Левый фланг составляли навкары из крепости Ниазбек с восемью пушками и конные сарбазы. Один их отряд затаился в засаде. Во главе их стояли Насриддинбек и казахский танап — Султан Садык-сардар. В центре — костяк войска: всадники, копьеносцы, стрелки с луками и ружьями, выстроенные в восемь рядов чернохалатники-есаулы. Тут же, одна к другой, восемь пушек. Впереди, на холме, гарцевал на верном Карчигае Главнокомандующий, Алимкулибек. Вокруг сгрудились Султанмухаммад, Иноят-мирза и другие вельможи и сановники. Они напряженно, из-под ладоней всматривались вдаль — там виднелось множество палаток и замершие в пешем строю солдаты: сверкали примкнутые штыки, мундиры перекрещены белыми лентами.
Но вот штыки заколыхались — русские двинулись вперед. Не доходя примерно версты до войска Алимкулибека, они остановились. От них отделились два всадника, поскакали к холму, где находился бек. Оружия при них не было, и ташкентцы сразу поняли: парламентеры. Приблизившись к Алимкулибеку, всадники натянули поводья. Бек смотрел на них мрачно, выжидающе… Один из всадников, офицер, заговорил по-русски, сильным, звонким голосом. Его спутник, татарин-толмач, перевел:
— Господин офицер говорит, что его послал полковник Черняев. Он предлагает вам сдаться во избежание ненужного кровопролития.
Алимкулибек, пронзив всадников бешеным взглядом, повернулся к Султанмухаммаду, не спускавшему с него глаз, прищурясь, протянул:
— Слышали, сардар?
— Да, светлейший.
— Так ответьте им!
— Как?.. — растерялся тот. — Мне… ответить?
— Не тяните, сардар! Они ведь ждут ответа, — бек показал глазами на саблю, висевшую на поясе у Султанмухаммада. Сардар понял своего повелителя — пришпорив коня, подал его впереди, выхватив из ножен саблю, обрушил ее на офицера. Тот замертво свалился на землю, перепуганный конь умчался в степь. Увидев, какой «ответ» дал бек черняевскому парламентеру, толмач повернул коня и стрелой понесся прочь к русскому войску. Офицер остался лежать на земле, залитый кровью…
Кто-то из навкаров тихо проговорил:
— Как же так, парламентер — лицо неприкосновенное…
Но его никто не поддержал, все боялись за свои головы.
Не успел еще татарин-толмач достичь русского войска, как Алимкулибек, окинув взглядом фланги, воздел руки в напутственной молитве — «фатихе». Сарбазы, застывшие в боевой готовности по бокам и сзади, тоже подняли руки и после заключительного возгласа: «О-омин!» — понукая коней, ринулись вперед. Густая пыль заклубилась за ними… Вслед за кавалерией двинулись навкары, рассыпавшись по степи, как муравьи.
Сарбазов встретил дружный ружейный залп. Скакавшие впереди попадали с коней. Залп гремел за залпом, степь устилали трупы конных и пеших воинов. Девятый залп остановил бекское войско, не сумевшее одолеть и половину расстояния между исходными рубежами и позициями русских. Правый фланг дрогнул, начал выгибаться назад, оторвался от войска — сарбазы и чернохалатники позорно бежали с поля боя. Залп, еще залп. Алимкулибек, словно переломившись, сполз с коня на землю… Карчигай рухнул на подогнутые ноги, завалился набок, и больше уже не поднялся. Двое сарбазов, соскочив с коней, подхватили Алимкулибека под мышки, взвалили его, как хурджун, на коня, поскакали к городским воротам…
