С пыльными отарами татарин
На Яйлу выходит из овчарен.
Где Казбек свой снег окровенил
Содержимым Лермонтовских жил,
С кровной местью распростился горец
И выходит из-под власти сил,
В чьем плену был бедный стихотворец.
Где верблюд, кочующий босяк,
Давит степь своей ступней двупалой,
Там уже воспел киргиз-кайсак
Путь, где шпала следует за шпалой,
Путь, где ног не надобно, пожалуй.
Где — прообраз цирковых арен —
Круг песков миражами обсажен,
Гонит воду из глубоких скважин
И в борьбе с пустынями отважен
Выросший на лошади туркмен.
Где разменивают на каналы
Горных рек серебряный разбег,
В медных струях моются дувалы,
И с жарой торгуется узбек,
Тратя воду с точностью менялы.
Мир Памира первозданно дик,
Солнце здесь — как боевая рана,
Здесь над пиком громоздится пик,
И с высот республики таджик
Шефствует над странами Ирана.
Рысью думку и медвежий вкус
Нужно знать, бродя по Приамурью.
Торжествуя над шаманской дурью,
Вот он вздыблен, даром что кургуз,
Шитый ликом лесовик-тунгус!
Вместо царской алкогольной дряни
Песнь антенн везут собачьи сани,
Для Госторга зверя бьет якут,
И знамена северных сияний
На Советской Арктикой текут.
Вдоль Невы, вдоль дона и Тунгуски,
Вдоль Печоры и реки-Москвы
В ткань Союза вшит, как равный, русский;
Он связал окраинные швы;
Да, читатель, это, верно, вы!
Не народоведческий каталог
Я пишу, чтоб позабавить вас,
Здесь не ярмарка племен и рас,
И открыт нам не со слов гадалок
Слитный путь разноязычных масс.
Выполнитель энной пятилетки,
Сто кровей в своей крови собрав,
Скажет братьям (и ведь будет прав!),
Что рудою, пущенной на сплав,
Были их сегодняшние предки.
Дух племен, и соки их, и речь —
Всё идет в мартеновскую печь,
Всё должно одной струей протечь.
Нас ведет планирующий гений
Через формулы соединений.
И недаром в этих ста строках
Взят предельный для строфы размах.
Где созвучья, как железо, ковки,
Где включил я в план моей рифмовки
Все возможные перестановки.
